— Если верно, что вы не намереваетесь задерживаться в Стомбире, а едете в Кирвалис, то почему вы не поехали от границы прямо? Так ваша дорога была бы короче.
— Ничего не короче, — буркнула компаньонка, — То же самое. Тогда бы нам пришлось от… запамятовала, как называется этот город, до столицы спускаться по реке на барке, а госпожа не переносит качки и боится плыть.
— Это правда? — обратился он к „Гертруде“.
— Я? Боюсь? — возмутилась она, — Я ничего не боюсь, просто эти барки, они такие опасные! И куда я тогда дену мою карету? Вряд ли ее можно будет закатить на эту вашу барку. Нет, я привыкла передвигаться с комфортом и не желаю ни на минуту от него отказываться, даже ради скорости.
Легкое разногласие между дамами для мужчин явилось подтверждением их искренности. После этого вопроса их уже ни в чем не подозревали, задали несколько формальных вопросов и отпустили с миром.
Но далеко уйти девушкам не удалось. Длинный офицер и господин в бархатном костюме догнали их в коридоре и поспешили представиться. Имена у них оказались длинными с сложносоставными, как приличествовало дворянам империи. Тина ничего не запомнила, Лина ухватила только, что Длинного звали Септимий, а бархатного — Маммилий.
Казалось, печать стомбирской управы по делам иностранцев на паспортах совершила чудо. Теперь мужчины их не избегали, наоборот, стремились завести знакомство. Выяснилось, что господин в винном бархате являлся местным градоначальником. Он пообещал дать званый вечер в честь прекрасных гремонок и пригласил их к себе на ужин.
„Гертруда“ подняла на него взгляд, полный сомнений, и спросила:
— Надеюсь, у вас, мой господин, есть семья? Жена, дочери?
Он слегка опешил от такого вопроса и поспешил пояснить:
— Я вдовец, дорогая госпожа ар Дотцель. Моя жена умерла несколько лет назад, а дочерей у нас с ней не было, только сыновья.
— Ну тогда не знаю… Мать? Сестра? Тетка? Свояченица? Я не могу прийти в дом, где нет женщин кроме прислуги, — и пояснила, — Мы с Амалией путешествуем без мужского сопровождения. Под этим словом я разумею мужчин, равных мне по положению. Их в моей семье просто не осталось. Поэтому посещение дома, где нет равных мне по положению женщин, губительно скажется на моей безупречной репутации.
Кажется, до градоначальника дошло. Он залепетал:
— Простите, если мое предложение показалось вам оскорбительным. Я не имел такого намерения. Но у меня в доме действительно нет дам, равных вам хоть в чем‑нибудь. Выходит, я не могу пригласить вас разделить мой ужин?
— Только в трактире, — пожала плечами „Гертруда“, — Там всем не зазорно находиться.