— Уходите отсюда! Быстро уходите! — испуганно зашептала она.
— Почему? Где мама? — громко спросила Таня.
— Я же передала вам кошелек. Спасибо скажите, что вторая дверь их запутала.
— Кого?
— К тетке своей идите, сказано вам. Я сделала всё, что могла. Хватит с меня неприятностей.
Дверь лязгнула, изнутри трижды повернулся ключ, старуха заперлась.
— Совсем уже… — рассердилась Таня.
— Где мама?
— Пошли пока на чердак, — предложила Таня. — Чего еще остается. Там маму подождем.
— Я есть хочу, я уста-а-ал, — заныл Шурка.
— На работе, наверное, задержалась.
Таня потянула брата за собой.
По пути сняла со стены ключ от чердака: он тоже был общим, как и кухня, ванная и туалет. Соседи брали ключ по очереди, когда отправлялись повесить выстиранное белье или снять высохшее.
— Давай ей на работу позвоним, — ныл Шурка.
— У нее теперь другая работа, забыл? И номер она нам не оставила.
— А Бобка?
Их шаги звонко отдавались от ступеней, стен и потолка, еще сохранившего остатки лепных фигур.
— С мамой, где же еще, — пробормотала, запыхавшись, Таня. — Она его после работы забрала из садика. И они вместе пошли к кому-нибудь в гости.
Дети поднялись на чердак, отперли люк. Простыни, пододеяльники, наволочки отозвались вздохом.
Таня втащила Шурку внутрь.
— Темно, — проворчал он.
— Зато почти тепло. А глаза скоро привыкнут. Садись сюда, на ящик. Этот — будет стол. А эта газета — скатерть.
Таня разгладила забытый кем-то шуршащий лист. Со страницы большие буквы кричали о шпионах, вредителях, о трудовых советских победах. Таня поставила на нее коробку с пирожными. Развязала ленточки.
Нежный вид пирожных заставил забыть обо всем.
— Я вот это буше, — сказал Шурка.
— А мы руки не помыли.
Шурка обтер руки о пальто. Встретил укоризненный взгляд сестры, вздохнул.
Таня подошла к окну, отперла его, собрала с подоконника немного снега. Себе и брату. Пальцы вмиг стали красными, от холода заболели. Но ощущение чистоты успокоило обоих.
Шурка съел буше, Таня — трубочку с кремом. Таня — эклер, Шура — корзиночку. Бутылку лимонада они по очереди передавали друг другу.
— Таня, а Таня… — начал Шурка. Но Таня вдруг кинулась всем телом вперед, захлопнула коробку. В ту же секунду шум множества крыльев обрушился на них, вздымая пыль.
На чердаке жили голуби.
— Пошли вон! — закричала Таня, размахивая руками.
Голуби осели на пол трепещущим серым покрывалом. Они недовольно гудели в нос:
— Кто такие? Что такое? Сидят едят. Сидят едят! У нас сидят! Наше едят!
— Ничего это не ваше! — крикнула им Таня.
— Наше, наше, наше!
— Мы вас обижать не будем, посидим, дождемся маму и уйдем.