— А кто, позвольте узнать, сократил это милозвучное имя до «Виро»? — вежливо осведомилась я.
Демон помрачнел.
— Мессир Сальватор, — нехотя буркнул он.
— Что и требовалось доказать, — удовлетворенно кивнула я. — Называйтесь Просперо, и через два дня будете откликаться на Перо.
— Вот и посмотрим!
— Дело ваше, господин демон, — досадливо промолвила я, и в очередной раз чертыхнулась, угодив ногой в глубокую лужу.
Как ни старалась я идти быстрее, понукая своих спутников, темная ненастная ночь решила упорно препятствовать моим намерениям. Выйдя за околицу города, воспользовавшись одной из давно известных мне тропок, мы поняли, что за городскими стенами непогода разыгралась в полную силу — ветер сбрасывал с головы капюшоны, косые капли дождя били по лицу, заставляя жмуриться и постоянно утирать лицо промокшими рукавами. Изо всех сил я старалась не вспоминать о пустом, темном доме, оставшемся позади, но сердце мое предательски щемило. Четыре года у меня имелось пристанище, чьи двери всегда были готовы распахнуться передо мной. Хоть я и знала, что рано или поздно придется его покинуть, но все равно успела привязаться к этому мрачному каменному зданию, к старой аллее, ведущей к крыльцу… Когда мы шли к воротам, липы тревожно шумели над нашими головами, заглушая стук конских копыт, и в звуке этом мне чудилась тревожная грусть — скорее всего, нам не суждено было больше вернуться сюда.
Не знаю, чувствовали ли Виктредис или Виро что-то похожее, но и они молчали, пока мы не очутились за городской стеной. Здесь, как я уже говорила, ничто не сдерживало бушующее ненастье, и наши щеки в первые же минуты так немилосердно исхлестал ветер, что пребывать далее в элегическом настроении не представлялось возможным. Отфыркиваясь, утирая лица и шлепая по раскисшей тропе, мы нестройным хором проклинали погоду, осень, свою злую судьбу и вскоре, как ни странно, почувствовали себя куда бодрее. В мою голову закралась робкая неясная мысль о возможной встрече с магистром Каспаром, самую малость согревшая меня; Виро, поравнявшись со мной, начал азартно препираться, то и дело якобы случайно задевая меня плечом; и даже Виктредис, плетущийся позади нас, зашагал быстрее, налегая на поводья — ему выпала честь вести в поводу коня, навьюченного нашими пожитками.
Если кто-то и испытывал беспримесную чистую печаль из-за того, что этой ночью мы решили отправиться в путь, так это Гонорий, все эти годы ведший спокойную и размеренную жизнь, и не подозревавший, в отличие от меня, что этому благостному периоду рано или поздно придет конец. Хоть очертания его крупа и стали напоминать мягкий диван, поездка верхом на этом зловредном животном не сулила ничего доброго всаднику, каким бы мастерством наездника он не отличался. Из-за нашего взаимного неприятия друг к другу обязанности Гонория все это время сводились к поеданию овса и задумчивому созерцанию подворья. Прожорливость коня пригождалась, когда в обширном саду трава поднималась слишком уж высоко, заставляя Виро причитать о запущенности нашего хозяйства. В остальное же время я с крайней досадой записывала траты на Гонория в домовую книгу и раздумывала — на кой черт я продолжаю выбрасывать на ветер столь трудно дающиеся деньги?..