Принцесса Греза (Ростан) - страница 3

Пегофа

Сюда идет Трофимий.

Брат Трофимий в дырявой и заплатанной одежде, выходит из бака, взглядывает на небо и, отойдя в глубину сцены, становится на колени.

Бруно

Ну, этот не стесняет.

Франсуа

Славный малый!..

Бистань

Таких-то добрых Бог давай побольше.

Капитан

Смотрите, уж на небе побледнели
Последние огни.

Бистань

Сейчас рассвет.

Светает.

Брат Трофимий

(на коленях)

Заступница несчастных моряков,
Звезда морей, о Дева Пресвятая!
Ты разгоняешь стаи облаков
Волнения и бури укрощая…
Мы под твою защиту отдались!
Пусть наконец, как лебедь величавый,
Войдет корабль наш в город Триполис
И имя Жофруа покроет славой.
Знай, дал обет наш добрый государь:
Когда желанной цели он достигнет,
В Тортозе он тогда над алтарем
Корабль тебе серебряный воздвигнет.

Кормчий

Пустое все. Эх, будь со мной игла…

Бистань

Животное, уж ты молчал бы лучше.

Эразм выходит из бака. Докторская мантия в лохмотьях. Он без колпака, вид у него жалкий. Моряки пересмеиваются.

Бруно

И старина туда же выползает.

Франсуа

Ба! Медикус!

Бистань

На розовой водице.

Явление второе

Те же и Эразм.

Брат Трофимий

(идя к Эразму)

Ну как больной, почтеннейший Эразмус?

Эразм

Все хуже. Принц немного задремал.
Мессир Бертран при нем остался. Что же (смотря на горизонт),
Почтеннейший Трофимий? Все туман?

(В бешенстве.)

Нет! Я-то, я-то, лучший врач Салерно,
Прошу сказать, что делаю я здесь,
Средь гибели, лицом к лицу со смертью?
Где кабинет ученый мой с камином,
Где кафедра, где докторское кресло,
Где книги и лечебники мои?
Вдобавок этот ветер, этот вихорь
Из мантии моей лохмотья сделал
И постепенно у меня расхитил
Все шапочки, все колпаки мои!

Брат Трофимий

Но это воля принца Жофруа.

Эразм

(прерывая его)

Чего ж он сам, зевака из зевак,
Поэт хваленый, этот риск затеял?
Когда к нему на службу я вступал,
К болезненному, доброму ребенку,
Я думал жить спокойно и разумно,
Лечить его на суше, не на море.
Пускай их черт на вертел всех посадит,
Пусть сжарит ад проклятых пилигримов
Антиохийских! Первые они,
Придя к нему в его спокойный замок,
В час ужина, за вкусною индейкой,
Ему напели в уши про нее,
Про Мелисинду сказочную эту.
С каким они усердьем неуместным
Хвалили дочь великого Раймунда
И Годиерны! Слушать – просто бред!
Чего-чего они не говорили:
«Цветок далекой Азии роскошный,
Звезда небес!» Чего они не пели!
Особенно один, с безумным взглядом…
Он, помню я, наговорил такого,
Что, встав из-за стола, наш милый принц,
Поэт, влюбленный в тень и шорох ветра,
Провозгласил ее своею дамой
И с той поры остался верен ей,
О ней мечтая, для нее рифмуя…
И так себя настроил за два года,
Что наконец, день за день угасая
И близкий свой предчувствуя конец,