– Правильно. Если платят, то правильно, – поддержал его Сергей.
– Это еще не все, – продолжал Полянский. – Буревич с Эзополем пригласили меня отдохнуть на Селигере. Вот на днях. И дали пригласительный билет. У них там состоится какое-то корпоративное торжество. Как ты думаешь, почему бы не отдохнуть?
– Не знаю. С этими людьми трудно отдохнуть, Марк Соломонович.
– Да черт с ними! Я там вообще ни с кем общаться не собираюсь. Использую возможность погулять на природе… Кормят-то в пансионате хорошо?
– Да. Кормят хорошо…
– Ну ладно. До свидания. Если произойдет что-нибудь интересное, позвоню, – завершил разговор Полянский.
Положив трубку, Сергей посмотрел на Романа.
– Что там такое? – одними губами спросил Роман.
– А ты не слышал? Полянский звонил. Эзополь с Буревичем приходили за «Красным Солнышком»…
Сергей с ужасом заметил, что лицо у его друга прямо на глазах стало покрываться багровыми пятнами, губы задрожали, а ладони собрались в кулаки. Такое случается с людьми в преддверии беспощадной драки без правил. Помести его в таком состоянии на Шаболовку, Роман наверняка разметал бы по углам весь этот скотный двор, и не спасла бы ни Эзополя, ни Буревича никакая охрана. Говорят, в японских заводских цехах во избежание неприятных инцидентов устанавливают чучело начальника, а рядом кладут палку, чтобы по окончании рабочего дня любой сотрудник мог это чучело поколотить. Сергей сожалел, что у него в квартире не было ничего подобного. Разве что в кладовке хранился старый, запыленный плюшевый медведь… Впрочем, при чем тут медведь? У Романа хватило бы благородства, чтобы удержать себя от расправы с безобидным, ни в чем не повинным плюшевым мишкой…
– Это все… Это амбец… – Руденко заходил по комнате взад-вперед. – Это чума! Это зараза! Это чума! Они все…
Он схватил апоковскую папку с изображением солнышка в уголке, еще раз посмотрел на нее, затем изо всех сил ударил об угол стола. Что-то хрустнуло. Черная облицовка, отклеившись, отлетела. Словно кленовые листочки в осеннюю безветренную погоду, кружась и покачиваясь, опустились на паркетный пол три пожелтевших от времени бумажных листа. Друзья переглянулись. Это были чертежи владимировской скуфети.
– Рома, что ты делаешь?! Рома, не вздумай! Остановись! Пропадешь!!
До лавочки, на которой сидел Роман, Сергей не успел добежать метров сорок. Чудовищный взрыв поднял высоко в воздух куски крыши и еще тысячу предметов, которые закрутились и разлетелись, с грохотом падая на мостовую, оставляя над бывшим зданием расплывающееся грибообразное облако. Две боковые стены Доронинского МХАТа выстояли, но весь фасад с кусками бетона, арматуры и человеческими телами вынесло на Тверской бульвар, завалив машины, застрявшие в пробке. Стекла у соседних домов повылетали вчистую, в том числе у здания театра Пушкина, расположенного почти напротив. Люди, сбитые взрывной волной, поднимались с тротуара и с криками ужаса бежали прочь. Сам же Руденко, уронив голову, по-прежнему сидел на лавке. Получивший легкий тепловой ожог, Сергей наконец подбежал к нему. Колено у Романа было разбито долетевшим обломком мраморной плитки. Из одного уха стекала тонкая струйка крови. Застывшая кисть правой руки сжимала дистанционный пульт.