Здесь же, в Южной Сибири, продолжался родоплеменной строй, появление государства и городов таилось в дали неведомого будущего. Здесь каждый год продолжалось одно и то же: простенькая борьба за жизнь – за еду, шкуры, жилье, тепло. Здесь жили большими семьями, по несколько неразделившихся братьев, по 20–25 человек в одном поселке. Разводили коров, овец и лошадей; делали маленькие хлебные поля, обрабатывая мотыгами участки мягкой почвы возле рек. Ни делать каналы, ни пахать на лошади не умели. Человеку было важно, чтобы река каждый год поднималась, заливала поле и приносила плодородный ил, увлажняла землю.
Скот не мог зимовать на Подъемной и вообще к северу от Красноярска: здесь снег выпадает высокий и лежит большую часть года. Только в степях Хакасии, где снега выпадает мало и где его сдувает сильными ветрами, скот можно было пасти зимой. Но летом степи в этих же местах выгорали так, что приходилось кочевать… Например, на север, куда вдоль Енисея лесостепь как будто высунула язык – тянется узкой полосой на добрые двести километров.
Каждый год люди приходили на Подъемную, скорее всего шли с юга вместе с весной, поднимались на север вместе с новой травой. Осенью, до снега, люди откочевывали обратно.
Место было удобное – внизу излучина реки, в которую можно было загонять скот, не делая изгороди. Наверху – обдуваемая ветром терраса, где мало комаров, много сухих сосновых веток. Хорошо видно во все стороны, красиво… Это тоже, наверное, имело значение.
Необязательно думать, что каждый год селились на одном и том же месте: очень может быть, что поселок каждый год располагался немного по другому… За много лет, даже десятков лет, образовалось поселение, которое тянется узкой полосой вдоль борта террасы метров на 300.
Но Подъемной не было курганов; курганы этой эпохи – деревенское кладбище бронзового века – известны километрах в пятнадцати. В этом сезоне никто не планировал копать погребения; экспедиция разбирала слой поселения, шли обычные стандартные находки: обломки керамических сосудов, кости животных и рыб, обломки каменных и бронзовых орудий.
Кости человека сначала приняли за бараньи – до такой степени никто не ожидал здесь погребения. Очень странное погребение – покойников никогда не хоронили прямо на поселении. А тут кости человека шли прямо в культурном слое поселения, сантиметрах в пятнадцати от корней травы.
Основной вопрос – почему похоронили здесь, не на курганном кладбище? Закопали «не своего», кому покоиться там не подобало? Скажем, убитого врага? Случайного убитого? Казненного? Тогда тот же вопрос: почему прямо в слое поселения, где сами жили?