Глаза руководителя школы блеснули. Не отводя взгляда от бутылки, он торопливо кивнул:
— Ну что ж, если вы хотите…
— Хочу, хочу. — Родион положил руку на плечо выпивохи. — Где тут расположиться можно?
— Да это… Ко мне и пойдемте. — Можаев сразу засуетился, метнулся к крыльцу и распахнул дверь. — Милости прошу! Тут и поговорить можно, если у вас дело какое… А насчет машины не беспокойтесь. Нет тут никого.
— А курсанты? — с сомнением обернулся Полтинник. — Народ-то у вас бедовый…
— Так и их сейчас нет. По домам разъехались, отдыхают. Один я здесь. Заходите.
Обстановка комнаты была чрезвычайно убогой. На столе стояли бутылка из-под дешевого портвейна, грязный стакан и пустая консервная банка, служившая пепельницей.
Родион уселся на заскрипевший под его тяжестью стул и бросил на стол начатую пачку сигарет. Можаев ринулся мыть стакан.
«Засуетился, бедный, едва спиртное увидел! — думал Серебряков. — Алкаш, и к бабке не ходи! Нет, это подстава. Хотя вполне может статься, что официально руководителем этого лагеря числится именно он. Возможно, сам Райский вообще, как говорится, в списках не значится. А что? Неплохо придумано. Чему может научить этот босяк? Ни вреда от такого инструктора, ни пользы. Никакая комиссия ничего не заподозрит».
— Вы — бывший военный? — спросил он, отвинчивая крышку. Чистые стаканы уже стояли на столе. Можаев не без гордости ответил:
— Конечно. Две войны прошел. В Анголе и Афганистане. Уволился в звании майора. Вернее, того… Уволили.
— Ну, давай, майор! За мирное небо над головой!
Они чокнулись. Родион едва пригубил: не хотелось нагружаться на жаре. Зато Можаев выпил свою порцию до конца, мелкими судорожными глотками.
С шумом выдохнул. Похоже, ему сразу стало лучше. Морщинки на небритом лице разгладились, глаза повеселели, на губах заиграла улыбка. Он достал пачку «Беломора». Полтинник пододвинул к нему свои «Мальборо».
— Угощайтесь. Это настоящие, штатовские.
— He-а. Не берут они меня. Слабенькие. Что куришь, что не куришь — один хрен.
Родион налил отставнику еще. Пусть размякнет.
— А себе? — для приличия спросил Можаев.
— Мне еще в город ехать. Боюсь, развезет. Как-никак, почти шестьдесят градусов.
— Да ну? Что, правда шестьдесят? Ты смотри, как самогон хороший! И на вкус ничего, наизнанку не выворачивает. Ну, твое здоровье!
После третьей порции Можаев уже стал своим в доску парнем и охотно отвечал на вопросы Серебрякова. Тот все больше убеждался в том, что Можаев — только ширма. За его спиной стоит Райский.
Родион сделал вид, что тоже слегка опьянел. Снял пиджак, расстегнул рубашку, продемонстрировав висевший на груди массивный золотой крест. Придвинулся к собеседнику поближе: