- Нильда, Нильда, посмотри на нас, Нильда, ты ползаешь как старая камбала. Нильда, мы умрем! Правда не знаю, то ли от любви, то ли с голоду?
Девчонка хихикала и фыркала:
- Не помрете! Еще пару минут, и ваша рыба будет готова. Лучше спой, Эфрот. Спой что-нибудь веселое!
Ну, как же не спеть? Веселая песня о парне, к которому девушки сами приходят в объятия, зазвучала в таверне. Слова песни были не совсем приличные, а голос у Эфрота сильный, чистый и звонкий. Очень скоро посетители стали подпевать, стуча стаканами по столам. Голен, самый молодой из них, но и самый серьезный, сморщил нос и сказал:
- Поражаюсь, и за что только все любят этого безмозглого певуна?
- Пфффф... Как за что? За сальности и скабрезности! - Алексиор ответил мгновенно, но он и сам с удовольствием подпевал лохматому певцу.
Наконец-то к их столику пожаловала Нильда-разносчица и принесла им большое блюдо жареной рыбки и кувшин вина. Маврил тут же усадил ее к себе на колени, за что и получил шлепок по рукам, а девчонку перехватил Семнорф. Однако и ему не удалось удержать верткую Нильду, а ей, если и хотелось присесть к кому-то на колени, так это был красавец Алексиор. Только Алексиор ее на колени сажать не собирался, и Нильда чмокнула Эфрота в покрытую светлым пушком щеку и убежала.
- Нильда, я теперь неделю не буду умываться! - завопил ей вслед довольный певец.
- Везет певунам, - проворчал Голен.
Алексиор только снисходительно хмыкнул.
- Ну ты и тип, Алексиор, неужели не видишь, что она к тебе неровно дышит? - Маврил давился от зависти.
- Мне это безразлично, - лениво ответил парень.
- Безразлично!? Нет, вы слышите? У тебя вообще в жилах кровь? - возмутился Семнорф.
Семнорф был крупный, мускулистый и ладный. Очень привлекательный, несмотря на здоровый нос. А женщину ему хотелось постоянно, потому понять Алексиора он никак не мог.
- Да у него, если и есть кровь, то наверняка жидкая и прозрачная, - подначивал чернявый здоровяк Маврил, тоже тот еще сатир.
- Заткнитесь, есть у меня кровь, но голубая, - заносчиво ответил Алексиор, сверкнув карими глазами, и гордо откинул назад густые золотисто-каштановые волосы.
Все пятеро рассмеялись, а Эфрот проговорил сквозь смех:
- То-то неделю назад, когда Голен тебе своей деревянной башкой нос разбил, из него текла знатная, густая, красная юшка?
- Ты это что сейчас про меня сказал, попугай сладкоголосый?! - юный философ рассердился не на шутку.
- Рыба остынет, парни, - Алексиор вмешался вовремя.
Жареная рыба точно заслуживала внимания, потому несколько минут друзья просто молчали, работая челюстями. Блюдо быстро опустело, а у философа на сытый желудок появилась тяга к беседе.