– Оттуда ты выйдешь с легкой душой. Легкой и чистой. Понял?
Джахан ровным счетом ничего не понимал, но счел за благо кивнуть в знак согласия.
– Иди готовься. Мы поедем туда нынешним вечером.
В сумерках за Джаханом зашел слуга – здоровенный широкоплечий детина, глухонемой, как и многие слуги в серале. Следуя за огоньком факела, который слуга держал в руке, Джахан пересек внутренний двор и проскользнул в неприметную заднюю дверь. Люди, попадавшиеся навстречу, смотрели сквозь них, словно они были прозрачными. Если бы не мошки, кружившиеся над их головами, норовя попасть в глаза и ноздри, Джахан решил бы, что он и его спутник и в самом деле стали невидимками.
Иссиня-черный покров ночного неба, раскинувшийся над городом, казался бархатным. На улице Джахана ожидала карета, запряженная четверкой лошадей. Даже в темноте карета поразила его своей роскошью: позолоченные дверцы, резные панели из слоновой кости. Окна были плотно зашторены. Оказавшись внутри, Джахан увидел главного белого евнуха в длинном плаще, отороченном горностаем. Как только Джахан опустился на сиденье, евнух постучал тростью в потолок кареты, и они тронулись.
Карета помчалась по улицам, поднимая оглушительный шум. Джахан догадывался, что редкие ночные прохожие: пекари, спешащие выпечь к утру свежий хлеб, воры, отправившиеся на промысел, пьяницы, бредущие по городу в поисках выпивки, – провожают ее любопытными взглядами. Конечно, всем им было неведомо, что в карете сидит главный белый евнух. Знал ли кто-нибудь во дворце об их ночной поездке? Так или иначе, все посвященные будут хранить молчание, в этом Джахан не сомневался. В Стамбуле даже тайны, известные многим, остаются тайнами.
Карета остановилась у поворота в переулок столь узкий и грязный, что проехать по нему не было никакой возможности. Дальше пришлось идти пешком. Кучер с факелом в руке освещал путь. Джахан с недоумением оглядывался вокруг. По обеим сторонам улицы жались друг к другу ветхие деревянные домишки, похожие на горбатых старух. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они добрались до резных ворот. Гвоздика Камиль-ага трижды постучал в них своим перстнем, а потом немного подождал и постучал еще два раза, уже рукой.
– Это Гиацинт? – раздался голос из-за дверей.
– Да, Гиацинт! – ответил главный белый евнух.
У Джахана от неожиданности перехватило дыхание. Неужели этому человеку известно имя, которым в детстве называла его мать?! Желание повернуться и броситься прочь было столь сильным, что Джахан с трудом сдержался. Тут ворота распахнулись.