– У Чоты есть сын? – изумился Джахан. – Не может быть!
– Еще как может! А ты думал, твой слон зря крутил любовь с нашей красоткой Гульбахар? Уж конечно, она после этого понесла. А ты и не знал?
– Откуда мне знать?!
– Так вот, бедняжка Гульбахар была в тягости целую вечность. У слоних беременность продолжается очень долго, уж про это ты наверняка слышал. Ну, наконец мы дождались того радостного дня, когда она разрешилась от бремени прекрасным сыном.
– Как вы его назвали?
– Помнишь, ты как-то рассказывал мне, что земля держится на четырех слонах. И если хотя бы один из них шевельнется, происходит землетрясение. – Балабан отпил вина. – Я решил назвать его Пандж. На нашем языке это значит «пятый». На тот случай, если понадобится поставить еще одного слона, в самом центре.
Джахан почувствовал, как в горле у него вспухает ком.
– Хочешь его увидеть? Ведь этот слон, можно сказать, приходится тебе внучатым племянником.
– Конечно хочу!
Старый цыган помог Джахану забраться в повозку, запряженную гнедой лошадью, которая отвезла их в амбар на дальнем краю табора. Там, помахивая хоботом, стоял сын Чоты, серый, как грозовая туча. Опираясь на плечо Балабана, Джахан приблизился к слону и коснулся его кожи. Под подозрительным взглядом слонихи-матери он погладил ее сына по хоботу и угостил орехами, которые тот с удовольствием отправил себе в рот. Фыркнув, Пандж протянул хобот за новым угощением. Глаза Джахана увлажнились. Он смотрел на слона, веселого, смышленого, державшегося чуть настороженно, и ему казалось, что он видит перед собой Чоту. Частица его верного друга ожила в этом существе, которому не суждено было увидеть своего отца и которое так походило на него абсолютно во всем, за исключением цвета.
Они вышли из амбара и устроились на повозке. Лошадь лениво тронулась. Когда они пересекали внутренний двор, Джахан уловил какой-то запах, пробудивший в нем смутные воспоминания.
– Стой! – закричал он.
Старый цыган в испуге взглянул на своего спутника, решив, что дорожная тряска причинила ему боль.
– Откуда этот запах? – спросил Джахан.
– Какой еще запах? – отмахнулся Балабан. – Здесь ничем не пахнет. Сиди спокойно.
Один из цыган, проходивших мимо, понимающе усмехнулся:
– Я знаю, о чем он. Даки дей жжет свои травы.
– Позовите ее, – распорядился Балабан.
Через некоторое время в шатер, где лежал Джахан, вошла старая женщина с прямой, несмотря на годы, спиной и черными усиками над верхней губой.
– Мне сказали, господин, что ты хочешь меня видеть, – произнесла она.
– Ты жгла какую-то траву. Как она называется?