Лидочка рассмеялась.
– По-моему, он вам не понравился, – сказал Николенька.
– Папа ужасно наивен в некоторых вещах, – помедлив, призналась Наденька. – Ему кажется, что он обязан развеять заблуждения, которые некоторые питают по поводу нашей страны. Он считает, что настоящую Россию мало кто знает, а за границей вообще довольствуются готовым набором глупостей: что у нас медведи на улицах ходят, что русские сами похожи на медведей, и все в таком же духе. Этот Бэрли будет гостить у нас почти месяц, а вы сами понимаете, что такое терпеть в своем доме постороннего человека. Одно дело – хорошие знакомые, друзья, родственники, но совершенно чужой человек…
– Он хотя бы говорит по-русски? – спросила Евгения.
– Да, и неплохо. Сегодня уже пытался заговорить с Лидочкой о Пушкине. Ему, наверное, кажется, что если мы дочери ученого, то должны быть такими же умными, как и папа.
– Ну, хотя бы этот Бэрли вас немного развлечет, – заметил Николенька. – Согласитесь, осень в наших краях не слишком веселая. Вы расскажете ему, что не любите Пушкина, а любите Нередина[6]…
– Нет, Нередин нравится Лидочке, – возразила Наденька. – А мне с некоторых пор любые стихи – как сироп, который я терпеть не могу. Все говорят о любви, и все врут.
– Ну, Наденька… – протянула Евгения, немного обескураженная столь категоричным заявлением.
– Все не могут лгать, – объявила Лидочка упрямо. – А Нередин пишет очень хорошо!
– Ну, конечно, все разбираются в поэзии, одна я ничего в ней не понимаю, – насмешливо протянула Наденька и сделалась неприятной окончательно и бесповоротно. Лидочка покраснела, как пион, порывисто вскочила и выбежала из комнаты.
– Ну вот, обиделась, – сказала Наденька, ни к кому конкретно не обращаясь. – И, как всегда, я виновата!
Евгении сделалось неловко, но она почувствовала себя легче, когда взглянула на брата и поняла, что ему тоже неловко.
– А я считаю, что мама с папой делают ошибку, когда позволяют Лидочке забивать себе голову всякой чепухой, – добавила Наденька, нервно водя пальцем по краю блюдца. – В книгах нет настоящей жизни, они хороши только как сказки, их нельзя воспринимать всерьез… а она воспринимает! И что с ней будет, если она ждет принца на белом коне, а вместо него… Вместо него приползет паршивая мокрица?
Очевидно, ей хотелось выразиться куда более резко и категорично, но она сумела взять себя в руки.
– Может быть, все еще наладится? – робко спросила Евгения.
– Вы сами еще надеетесь на это? – с ожесточением бросила Наденька. Лицо Евгении застыло. Николенька метнул на нее быстрый взгляд и поднялся с места.