. Но со временем район преобразился. Когда Софи исполнилось десять лет, одна семейная пара выкупила особняк по соседству. Эти люди полностью переделали дом по своему вкусу и переехали туда вместе с дочкой, ровесницей Софи. Девочки быстро подружились, и потом на протяжении многих лет Ава постоянно предлагала заплатить за двоих – в кино, в ресторанах, в поездках за город. Поначалу эти «дружеские дотации», как их называла Ава, даже радовали Софи. Но со временем они стали тяготить ее, остро напоминая об их неравенстве, о том, чего она лишена. Софи начала отказываться от «дотаций». Чем больше Ава настаивала, тем больше Софи обижалась. Наконец, в десятом классе они разругались в пух и прах. «Я тебе не оборванка какая-нибудь!» – закричала тогда Софи, и «дотации» прекратились. А вскоре умерла и дружба. Софи было совестно, но она не знала, как все исправить.
Вот и сейчас совершенно неясно, как все исправить. Но остывающая еда с немым укором смотрела из тарелок, намекая, что пора действовать. Рассел уже спас первую половину вечера. Он не только рассмешил Софи и помог ей улизнуть от оргии свитеров, но еще и дал возможность хоть немного побыть собой. А ведь она даже не догадывалась, как ей этого не хватало. Странное дело: вроде в последнее время Софи успела соскучиться по множеству людей и вещей. А больше всего, оказывается, – по самой себе.
Глубоко вздохнув, она прервала молчание.
– Я подумала, что ты – такой же, как я. Вот что я хотела сказать.
Рассел снова посмотрел на Софи – уже прогресс, но на его лице читалось недоумение. Он явно не понимал, к чему она клонит.
И тогда Софи сказала ему то, чего не говорила здесь больше никому, хотя прекрасно знала, что стыдиться нечего. Наоборот, гордиться надо.
– Я учусь на бесплатном. Я думала… Надеялась, что если и ты тоже, то у нас может быть что-то общее.
Снова воцарилось молчание. Софи не знала, поможет ли ее признание спасти вечер, но чувствовала, что сделала все правильно. И вдруг Рассел произнес:
– А кто сказал, что нет?
С этими словами он подтолкнул к ней пирог с сыром. «Это вызов или оливковая ветвь – знак примирения?» – подумала Софи, беря вилку. Сыр вздулся одним большим пузырем; пирог выглядел совершенно неаппетитно. И все же она отломила небольшой кусочек и отправила в рот.
Господи. Боже. Мой.
Резкий вкус чеддера добавил корочке пикантности и оттенил сладость яблок. А потом она почувствовала удивительное сочетание: рассыпчатость, вязкость, сочность. И все это окутано теплом.
Софи отломила еще кусочек, побольше. Рассел с интересом наблюдал за ней. Когда третий кусок отправился в рот, он ехидно улыбнулся.