Опа-на! Заметили в десятке все же! А может быть, и ратники из других десятков – тоже? Разговоров пока на эту тему я не слышал – в бою каждый был занят своим делом, и не до того было, чтобы на занятные вещи зенки таращить.
– А нету хитрости, Василий. Сам не ведаю, как это получилось. Зол на татар был очень, да видно – Господь был на нашей стороне, помог.
За тебя волновался, быстрее пробиться хотел, вот с руки огонь и сорвался.
– За мной весь десяток присматривал, как за маленьким, – обиженно сказал Василий.
– А как ты хотел? Чтобы я тебя, неопытного, к татарам в пасть одного бросил? Нет! Когда я был молодым и неопытным, за мной тоже присматривали, опекали. То ведь не трусость – все боятся, даже не одну сечу пройдя. Наберешься опыта – поймешь. Это твой первый бой был, и для меня, как для отца, главное, что ты не струсил и жив остался.
– Я уж подумал, что ты во мне сомневаешься. Прости за глупые мысли, отец.
– Ничего, повоюешь немного, хлебнешь лиха по самое горло – на многое по-другому смотреть станешь. Еще придет твое время; сначала десяток водить будешь, а потом и воеводой в полку, а то и повыше бери. Ты сейчас учиться должен ратному делу – ну, вроде как подмастерье, потому новиком и называешься.
Мы вернулись к костру. Десяток уже спал, улеглись и мы.
А проснулись все одновременно – хлынул дождь, перешедший в ливень. Вымокли все мгновенно.
Вскоре ливень прекратился, и всходившее солнце осветило паривший от влаги луг и наше промокшее насквозь воинство. Малюсенькая речушка от избытка воды вздулась, мутный поток нес щепки, мусор, и переходить ее вброд сейчас было рискованно. Ноги разъезжались по мокрой траве, под сапогами чавкала грязь. По такой погоде татары точно не нападут – хоть это радовало. Однако дозоры я все равно выставил – не ровен час, татары наскочат.
Надо было обсушиться и покушать. С трудом удалось развести костры – дерево намокло и больше дымило, чем горело. Ратники сушили тряпками оружие и кольчуги, протирали их салом. В тепле и сырости ржавчина появлялась на глазах.
После полудня солнце грело по-летнему, и грязь стала подсыхать. Приехал – не прискакал, а именно приехал – дозорный. Конь его был забрызган грязью по брюхо, и сам дозорный был в грязи и пятнах крови. Он свалил на землю пленного татарина, что лежал у него до этого поперек седла лошади. Татарин застонал и заругался сквозь зубы.
– Где взяли?
– За холмами, верстах в трех отсюда. Двое их было. От своих отбились или заблудились – мы так и не поняли. Одного лучник наш снял, а этот дрался как бешеный, Гришку Косого в руку ранил. У, собака!