Праздничная ночь подходила к концу, когда счастливо смеющаяся парочка вбежала в холл гостиницы, держась за руки, и замерла от неожиданности. В холле их поджидал ангел возмездия в виде разгневанного конунга Эрика Толстого.
— Папа... - испуганно пискнула Брунхильд.
Паблито тут же оценил обстановку и постарался закрыть девушку собой. В дверях беззвучно возникла Морриган. Демонесса мгновенно просканировала взглядом холл, увидела победно ухмыляющегося дракона, сидящего за барной стойкой вместе с Сигизмундом, который счел необходимым присутствовать. Дракон отсалютовал демонессе бокалом и приветственно кивнул головой. За то время, что они с Эриком провели в ожидании, Хорхес успел ввести всех в курс дела, а также доходчиво объяснить конунгу разницу между импрессионизмом и гомосексуализмом.
— Черта с два ты выиграешь, чертова ящерица, - процедила сквозь зубы Морриган и бросила взгляд на королеву Ингрид. Между ними произошел немой разговор, после которого Ингрид поднялась, подошла к дочери и увела ее наверх в комнату.
Грозный конунг воззрился на эльфа.
Тот выставил вперед руки в примирительном жесте, и быстро начал говорить:
— Меня зовут Эпамвлитанассиос, я сын Августоса III и первый наследник Риверпонтоса, и я готов немедленно жениться на Хильде.
Эльф оглядел всех с улыбкой, и собрался было продолжить, но тут разъяренный Эрик загремел:
— Жениться!!! Ты хоть знаешь, на ком хочешь жениться?!
— Нет, и это не имеет значения, я люблю ее.
— Мальчишка! Ты первый наследник Риверпонтоса, у тебя обязательства перед страной, у тебя уже есть невеста!
— Это не имеет значения, я женюсь только на Хильде. Может, обязательства перед моей страной и вынуждают мня жениться, но свою королеву я выберу сам!
Громадный Эрик угрожающе надвигался эльфа, он готов был испепелить парня взглядом, но тот упрямо молчал, глядя в глаза грозному конунгу. Когда конунг заговорил, слова его были полны злого сарказма:
— Я Эрик конунг Северного шельфа, Брунхильд моя дочь! Это, между прочим, от женитьбы на ней ты сбежал из дома, трусливый щенок! - Эрик распалялся все больше, - А моя девочка! Она же в наемники готова была податься, лишь бы не выходить замуж за гомосексуалиста!
Тут нервы у конунга сдали, и он, воздев, руки к небу взмолился: