– Я хочу снять перед тобой это платье. Чтобы ты сидел и смотрел. Хочу видеть, как на твоем лице проступает желание, как тебя охватывает жажда моего тела. – Она сглотнула. – Затем… я хочу… хочу забраться на кровать, сесть к тебе на колени и поцеловать тебя в губы.
– Ты хочешь этого? – переспросил Ферран.
– Я еще не закончила.
– Не похоже, что ты согласна отдать мне власть в постели.
– Ты сам сказал, что в этом ты всегда будешь ведущим. Я с тобой не соглашалась. И потом, я хочу лучше узнать мужчину, с которым собираюсь связать свою жизнь.
– Ты думаешь, что, соблазняя меня, узнаешь больше того, в чем я уже признался сам.
– Ты скрывался от этого соблазна шестнадцать лет. Так что, думаю, здесь кроется что-то важное.
Ферран хотел отвернуться от нее – и не смог. Слишком она была прекрасна. Слишком сильна. Она была словно воплощенное искушение.
И все же ей предстояло стать его женой. Значит, он так или иначе будет спать с ней. Неужели это неизбежно заставит его потерять голову? Нет. Он должен доказать себе, что всегда сможет сохранять контроль над происходящим.
– Что ж, Самира, – проговорил он. – Ты хочешь меня? Хочешь мое тело? Прямо сегодня?
– Да.
– Прямо сейчас?
– Сейчас? Ферран, мы… нет, не сейчас.
Он привлек ее к себе. Его темные глаза сверкали.
– Если ты хочешь меня, habibti, ты получишь меня лишь на моих условиях.
Отпустив Самиру, он сжал ее пальцы и потянул ее вслед за собой сквозь толпу, из залы и дальше, в сад. Ночь была прохладной. Развесистые пальмы и цветущие кусты скрывали их от любопытных глаз.
Ферран сжал Самиру в объятиях и жадно впился в ее губы поцелуем. Что ж, если она хочет, он даст ей желаемое. Но он не сдастся ей, не будет подчиняться ее приказам.
И он даст ей это понять.
Не отрываясь от ее губ, он стал поглаживать ее по скуле. Ее вкус дурманил, сводил с ума. Так же как тогда, когда они целовались под дождем. Так же, как вчера.
Он успел забыть, как нежны женские губы, забыть, как это – слышать стоны женщины, быть рядом с ней, ощущать биение ее сердца…
А может, раньше он просто не обращал на это внимания?
Но сейчас он замечал все. Как будто холод отступал от его тела, возвращая ему чувствительность. То, что спало в нем многие годы, вновь оживало.
Он так старался быть хорошим правителем, что успел забыть: он – не только шейх, но и мужчина. Но прикосновение губ Самиры вернуло ему ощущение собственной мужской сути. А вместе с ним возвращались и другие чувства – страх, гнев…
Прижав ее к одной из стен сада, он целовал ее с дикой, первобытной жадностью. Наконец, оторвавшись от ее губ, он вновь спросил: