– Ты удрала из Уффицы?
– Откуда? Женя, ты сдурел?
– Ничего не поняла, Маугли ты и есть Маугли, хотя нет, вернее, лесная нимфа или по-славянски берегиня, которая ничего не ведает кроме своего дерева или ручья.
– Жень, у тебя всё нормально с головой? Не пугай меня.
– Да всё у меня в ажуре, не дрейфь. Я сравнил тебя с одной прекрасной дамой, изображённой на картине, на которую можно посмотреть лишь в галерее Уффицы, во Флоренции, а Флоренция, как известно, в Италии.
– Да, в доме, в котором пшеница хранится, в доме, который построил Джек. Давай разъезжаться. Я пойду отдыхать, скоро приедет мама. Она тебе нужна?
– Да собственно нет. Отнесу посуду на терраску и поеду, – Женя повернулся к солнцу и запел: – Лето прошло-о-о! Ты где тепло-о-о?
– Давай, будем на созвоне.
– Хорошо, только скажи, а по отцу-то колокол не позвонил?
– Нет, только по мне.
Женя уехал, но, через десять минут вернулся, – встретил Милу и довёз её с остановки до сторожки.
– Ещё раз до свидания!
– Пока!
Мила опустилась на лавочку рядом с дочерью, положив сумки на траву.
– Как прошёл день? Огурцы полила?
– Нет.
– Почему?
– Я сегодня видела своего отца. Может, ты скажешь, что это не повод?
– Он что приезжал сюда?
– Нет, он был у дяди Миши, и тот попросил меня проверить, зазвонит или не зазвонит.
– Ну и как?
– Конечно, нет, ты что, ещё сомневалась? Получается, ты любила человека способного убить?
– Да нет, успокойся, что с тобою?
– Мама, мне плохо. Я не знаю радоваться или плакать. Не зна-ю.
– Ты говорила с ним?
– Нет, я не решилась. Это плохо?
– Значит, так нужно, тебе подсказало твоё сердце. Ну и что он рассказал Михаилу Владимировичу?
– То, что ты мне не говорила, наверно, стеснялась. Что ему в армии наврали, мол, ты ему изменяешь, и меня родила от какого-то городского парня. А он, такой гордый, порвал все связи и остался служить на Севере.
– А кто оклеветал меня, он сказал?
– Мама, успокойся. Вспомни, с кем он служил из наших поселковых ребят, и к кто к тебе не равнодушен? Теперь ты догадалась?
– Ну, я и раньше подозревала, но мне не верилось. То есть у меня не было доказательств. О Господи, что ж такое творится на земле…
Мила поднялась и, закрыв лицо руками, отошла к ели, спрятавшись среди по-вечернему тёмных веток. Они прикрыли беглянку, словно дерево опустило свои колючие лапы на её плечи.
Алёна не знала, что делать, она вернулась в дом и, не раздеваясь, только скинув кеды, легла на кровать, достав из тумбочки «Графа Монте-Кристо». Пожелтевшие страницы зашуршали… В камере Фариа наступила полная тишина. Тюремный врач осмотрел тело покойного: