В таком случае Даниилу надо быть очень осторожным. Он нахмурился и попытался вспомнить, что говорил дерганый тип про время и день убийства. Ему необходимо обеспечить себе алиби на случай непредвиденных событий.
Домой Даниил вернулся мрачный и полный раздумий. Стоит ли ему прижимать Половодникову прямо завтра или же нанести ей отдельный визит без Варвары? Главное, это очаровать старуху, чтобы она пошла с ним на прямой контакт, потому что в его деле свидетели вовсе не нужны.
Но и Варвару из поля зрения упускать не стоит, она много знает, может пригодиться. А еще неплохо бы узнать координаты этого типа, Андрея Валентиновича. Фамилию, адрес. Навести справки. Да и о длинном типе заодно узнать, решил Даниил. Просто для порядка. Раз он все равно возле Варвары крутится.
Февраль 1942 г.
Аграфена шла вдоль домов, боясь, что сильный порыв ветра собьет ее с ног и у нее не хватит сил подняться. А если она не поднимется, она погибнет, замерзнет на заледенелой улице изменившегося до неузнаваемости города. А если погибнет она, погибнет и Степан.
Был конец февраля сорок второго года, голодный, страшный, наполненный ужасом бомбежек, смертями, голодом. Такого Аграфена не помнила с девятнадцатого года. Хотя и тогда было не так страшно. Степан простудился. Грузили снаряды в продуваемом цеху, вспотел, продрог, начался кашель, а лечить нечем и кормить нечем. Аграфена захлебывалась от горя. Боясь плакать в квартире, она выходила на лестницу и плакала там.
И вот тогда-то она и встретила соседку с четвертого этажа. Звали ее Ада Викторовна. Аграфена с ней раньше даже здоровалась через раз. Уж больно важная и неприступная была дама. А тут увидела воющую на ступенях Аграфену и сама остановилась, выслушала, обняла, пожалела. А потом научила.
– Есть один человек. Тут, недалеко на Тележной, – говорила она Аграфене приглушенным голосом, – он меняет ценности на хлеб и лекарства. Дает мало и не торгуется. Я так дочку спасла, – глядя перед собой остановившимся взглядом, проговорила Ада Викторовна. – Собрала обручальные кольца, свое, мамино, мужа, он перед фронтом его снял, сказал, вдруг деньги нужны будут, продашь. Серьги у меня были фамильные, все собрала и отнесла. – Лицо Ады Викторовны было суровым, с поджатыми губами, серое от холода и лишений, но Аграфене оно казалось прекрасным, почти сияющим, словно у посланца Божьего.
Вот оно, спасение. Она пойдет, она все отдаст.
– Какой у него адрес? – хватая соседку за рукав, спросила Аграфена, словно испугавшись, что та исчезнет, не сказав главного.