И в дальнейшем, заслышав в театре или на концерте чей-то придушенный кашель или хлюпанье сопливого носа, Ирина Ивановна брезгливо доставала платок, закрывала им нос и искала глазами источник заразы. Если в общественном месте раздавалось чье-то чихание, мама тут же приказывала Варе задержать дыхание, бежать из магазина, автобуса или салона красоты без оглядки. Вирусы!
Понятно, что у послушной домашней девочки Вари мамины наставления записались на подкорку мозга, и потому, находясь в непосредственной близости от кашляющей Лидии Кондратьевны, она испытывала болезненную тревогу и необоримое желание бежать куда подальше.
Но если это аллергия, то тогда ладно.
– А как попала к Олегу Петровичу эта картина? – обретя душевную гармонию, вернулась к главной теме беседы Варя. – Ведь, насколько я понимаю, он не был коллекционером.
– Вы правы, не был. Картина досталась их семье случайно. К Олегу она перешла от дальнего родственника, а к нему попала во время войны. Олег Петрович рассказывал, что во время блокады его родственник, кажется, его звали Степан Толмачев, жил в большой коммуналке, но после первой блокадной зимы их в квартире осталось только трое, он, его сестра, она потом погибла во время бомбежки, и их соседка. Остальные то ли умерли, то ли эвакуировались, – механически поправляя выбившуюся из прически непослушную густую прядь, рассказывала Лидия Кондратьевна. Руки у нее хоть и подверглись воздействию возраста – пигментные пятна, узловатые суставы, – тем не менее сохранили красивую форму. – И вот эта соседка, умирая, передала родственнику Олега Петровича картину. И вы знаете, что удивительно? – наклонившись к Варе и сделав загадочное лицо, проговорила Лидия Кондратьевна. – С этой картиной связана прямо-таки мистическая история.
– В самом деле? – наклонилась ей навстречу Варя. Она не верила в мистику, но очень часто такие предания помогают разобраться в истории картины.
– Понимаете, эта соседка, которая отдала родственнику Олега картину, перед смертью попросила его передать картину ее сыну. У нее сын был на фронте. Или, если тот не вернется, как только закончится война, отдать эту картину в музей. И заставила родственника Олега поклясться, что тот так и сделает. Родственник поклялся, – глубоким, полным скрытого намека голосом рассказывала Лидия Кондратьевна, – но его сестра сказала, чтобы он не смел эту картину никому отдавать. Оказывается, эту картину во время революции отняли у какой-то женщины. Она была то ли любовницей человека, изображенного на портрете, то ли сестрой. Точно не помню. И когда картину отнимали, то хозяйка прокляла этих экспроприаторов. А сестра родственника Олега служила у нее домработницей и сказала, что у этой женщины, кроме нее, никого из родственников не осталось, эмигрировали и пропали в Париже, так что она, умирая, все завещала этой самой сестре, которая была у нее прислугой. Значит, и картина принадлежит им. Сестра эта вскоре погибла во время бомбежки, а ее брат, родственник Олега, все же собирался отдать картину или в музей, или наследнику, если тот не погибнет. Но когда война закончилась, родственник Олега Петровича расстаться с Репиным не смог. Пожадничал, хотя сын той женщины и вернулся с войны. И знаете что? – загадочно понизив голос и наклоняясь к Варе, спросила Лидия Кондратьевна. – Зря он так поступил. На него обрушились всяческие несчастья. Потеря близких, карьерный крах. В итоге он совсем опустился и незадолго перед смертью по секрету то ли в горячечном бреду, то ли в здравом уме рассказывал, что мужик с портрета выходит, пугает его и корит за то, что не отдал картину наследнику. Вот.