Тут голос юноши от волнения прервался.
— Через минуту я был возле нее. Хотя мы оба находились в опасности, я все же не удержался, чтобы не пошутить: «Ну, что, рыбка, домой поплывешь или прямо в море?» Вместо ответа она крепко уцепилась за меня. А я вспомнил пословицу: кому на роду написано быть повешенным, тот не утонет, прижал девушку к себе и… да, сахиб…
В этом месте Лакшман умолк и не произнес слов, звучавших в его душе: «Один всевышний знает, я обнимал „рыбку“ или она меня; у меня ли хватило сил бороться с волнами или сами боги укротили их».
Не стал он рассказывать и о том, как уже на берегу некоторое время ни он не выпускал ее из объятий, ни она не разжимала своих рук.
И даже сейчас, в переполненном зале суда, юноша, казалось, видел, как Кики не отрываясь смотрит на него благодарным взглядом. Мокрое сари прилипло к стройному девичьему телу. И она чудилась ему богиней, овеянной колдовскими чарами, которая явилась на берег из пучины вод.
Придя в себя, юноша продолжал:
— …Да, сахиб, вытащил я девушку на берег и хотел уйти. А она взяла меня за руку и говорит со смущением: «Как я тебя отблагодарю?» На глазах у нее слезы. Я и сам смутился и не знал, что ответить. Быки между тем тоже выбрались на берег, уставились на нас, подняв уши, и как будто внимательно слушали наш разговор. «Эх, сестричка, пусти-ка меня, а то быки убегут, плуг поломают…» Я старался уклониться от ее благодарности. Но она не отпускала мою руку и все упрашивала: «Нет, Лакшман, я должна отблагодарить тебя!»
Видно, сахиб, недаром говорится, чем лучше человек, тем злее у него судьба. Я подумал: эта девушка живет из милости в доме братьев, и моя жизнь тоже, сахиб…
Опять дрогнул голос юноши, но, справившись с волнением, он продолжал:
— И тут, на берегу, мы дали друг другу клятву верности. Она сказала мне: «Выбираю защитником только тебя; не мать, не отца, не брата, не сестру!»
При последних словах у него перехватило дыхание. С большим трудом он договорил:
— С тех пор прошло три чомасу, сахиб… — Лакшман вдруг разрыдался. Силы оставили его, и он прислонился к прутьям клетки.
Судья распорядился дать ему воды.
— Мы слушали тебя со вниманием, — сказал судья, — но ты так ни разу и не обмолвился ни словом про этот узелок. Ты нарушил закон, поехал продавать зерно в другой штат. Но зачем ты взял с собой желтый порошок? Где тут связь?
— Хорошо, я расскажу и об этом, — и, помедлив, словно собираясь с силами, Лакшман продолжал: — Итак, мы дали друг другу слово, как бы обручились. По обычаю я должен был сделать подарок братьям девушки — триста рупий. Они, как и я, бедные, и не могли отдать Кики без денег. Взрослая сестра уже года три была для них обузой. Из-за нее один из братьев не мог жениться: не было денег, чтобы справить свадьбу. Поэтому…