— Ну да бог с ней, ушла так ушла. Я это просто к тому, что негоже отпускать кого-либо голодным в день Лакшми. Кстати, тебе не известно, куда она могла отправиться?
— Откуда же мне знать, матушка хозяйка? — ответила мать Бойкунтхии, поджав губы. — Я только одно знаю: где б она ни была, добром это не кончится. Так всегда бывает с тем, кто совесть теряет. Каждый должен знать свое место. Хозяева кормят нас, поят, одевают, мы и живы-то их заботами. А если случится, что господа и побранят кого, то тоже ничего страшного, нас от этого не убудет. Разве я не права? А она-то как дерзко с самим бабу разговаривала, даром что женщина. Удивительное дело! — Мать Бойкунтхии пододвинулась вплотную к Радхике и зашептала ей на ухо: — А слышь, матушка хозяйка, колечко-то она подобрала, ее-то разве…
— Перестань! — оборвала служанку Радхика. — И не смей никогда мне говорить про нее такое. Какая бы ни была Менки, она не воровка, я ее знаю.
— Вот и я про то же, матушка хозяйка, — моментально перестроилась мать Бойкунтхии. — Ты даже не знаешь, какой ты есть человек. Каждое твое словечко — правда истинная. Она была честная женщина, никогда не зарилась на чужое. Э-э, да что там толковать об этом. На бедняжку просто, видать, затмение нашло. Это ж надо случиться такому несчастью, а? Удивительное дело!
Ночью Радхикадеби потихоньку всплакнула в подушку. Одному богу известно, как нехорошо было у нее на душе. Иному, наверное, не бывает так тяжело даже тогда, когда у него умирает родная сестра.
4
Прошло два месяца. Радхикадеби за это время совершенно отвыкла от бетеля. Она не прикасалась к нему и даже не вспоминала о нем. Никто больше не спешил к ней со шкатулкой, никто не ходил по пятам с урной. Зубы, губы, рот Радхики перестали быть темно-красными от постоянного жевания бетеля и обрели свой первозданный цвет. Отказ хозяйки от старой привычки вызвал бесконечные пересуды. Чего только ни говорилось по этому поводу, какие только ни делались намеки, но Радхикадеби все пропускала мимо ушей. Прислуга за ее спиной обсуждала внезапную перемену, не скупясь на колкие шуточки. Мать Бойкунтхии не раз уговаривала Радхику, протягивая ей сверточек бетеля:
— Пожуй, пожуй, матушка хозяйка! Можешь ногами меня пинать, коли не понравится.
— Нет, нет, — неизменно отвечала Радхика, — жевать бетель — скверная привычка.
Странное поведение госпожи не давало матери Бойкунтхии покоя. Она раз пять ходила к слуге Бономалии и шептала ему:
— Удивительное дело! Можно подумать, что на этой Менки, как говорится, свет белый клином сошелся. Слышь, Бономалия, как ушла любимица, так хозяйка бетель в рот не берет. Менки его на меду замешивала, что ли? У нее бетель, видишь, сладкий, а у других горше полыни, что ли? Уж я подступалась и так и этак, мол, матушка хозяйка, ты же без бетеля жить не могла. Хорошо ли совсем-то отвращаться от него — ведь во рту пресно будет. Пожуй, говорю, хоть сверточек, отведи душу. По всем правилам готовлено, со специями и прочими снадобьями. Попробуешь, вразумляю, сразу во рту вкуснее станет. Куда там! Как говорится, хоть кол на голове теши, все понапрасну. Удивительное дело! Бывают же на свете такие бестолочи.