Какое облегчение, что хочется даже улыбнуться. Вот, только почему её лицо в слезах и нет улыбки? Он так хотел запомнить её улыбку. И отпустить... А сделать это мог только так, живым бы он не нашел в себе сил.
— Поверь, мне очень жаль, что тебе пришлось ... - рыжеволосая сильнее сжала его плечо, и болезненное ощущение помогло вернуться к реальности.
— Замолчи! - он отшатнулся, - Просто замолчи... - если бы мог, то с радостью согласился бы на лоботомию, только бы высверлить увиденное, чтобы не отравляло его больше.
— Мне невыносимо видеть тебя таким, - а ему невыносим был этот сочувствующий тон, да, Господи, да, видимо - это всё, что он заслужил своей жизнью, - Ты сам всё видел. Она погубит тебя, черт возьми! Такой конец ты видишь для себя? - она снова встряхнула его, а ему нечего было ответить на её вопрос, ему уже было всё равно - без той, что забрала его жизнь, это будет лишь жалкое подобие существования, - Ты же не позволишь себе умереть от руки недостойной? Это не просто измена, милый мой, она предала твоё доверие как человек. Ты только что не боготворил её, считал почти святой, а она лгала тебе.
— Этого не может быть...- и, да, черт возьми, он не хочет этому верить.
Ведь можно всё ещё переиграть, всё изменить - должна же быть, хоть крошечная надежда...
— А её дитя принесет разрушение этому миру. И я бы не была так уверена, что ты - отец её сына, - со скорбным видом рыжая покачала головой, - Это может быть и тот её воздыхатель, и этот молодой полюбовничек, да мало ли с кем она ещё спала.
— Уходи... - он с силой сжал пальцы, сдерживаясь, чтобы не ударить по губам, что отравили ядом его душу, - Прошу тебя, уйди, я хочу побыть один. Мой отец признал, что ошибался на счет Маргариты.
— Прости, мне так жаль, милый, - она хотела было обнять его, но не рискнула, - Послушай, я ...
— Умоляю, оставь меня сейчас... - он развернулся к ней спиной и отошел к самому краю балкона, открыл ставни, подставляя лицо ветру, и расстегнул верхние пуговицы своего камзола, - Нет, я не верю... - зеленые глаза сверкнули карим отблеском, и женщина удалилась - её миссия была выполнена.
Оперевшись на широкий подоконник, Джон не сразу понял, почему он стал плохо видеть - это просто слезы повисли на ресницах, как осенью - роса на паутине.
И тут он увидел её в ослепительно белом отблеске лунного света, ту, которую он более всего желала сейчас видеть, единственную, что была в силах развеять все его страхи:
— Прошу, скажи, ответь мне, - он бросился к ней, как к спасительной соломинке, схватив её ладони и приникнув к ним губами, - Я поверю всему, что скажешь, скажи только, что это всё ложь, что этого не будет никогда!