Бандиты‑палачи хватают лесника, тащат к выходу. Затем ставят на ноги и толкают так сильно, что старик спиной открывает дверь и валится на крыльцо.
– Зачем же ты здесь, красавица? Говори! произносит Ясюченя и недовольно машет рукой. Те, кто выбрасывал дядьку Семена, осторожно прикрывают дверь, отходят к столу. Наверное, атаман не любит, когда кто‑то лишний маячит перед глазами.
– Я скажу… Я сейчас скажу, зачем пришла… – тихо говорит Люба и шарит правой рукой в кошелке.
Мне хочется крикнуть: «Скорей, Люба, Любочка! Бросай гранату! Шмыгни в дверь – я тебя прикрою с крыльца! Ну, моя Ромашка!»
Граната в руке девушки. Упала кошелка. Быстрое движение – чека выдернута, рукоятка отлетает в сторону, через несколько секунд будет взрыв.
Оцепенели бандиты, замерли на месте. Люба, как заправский гранатометчик, не сразу швыряет на пол рифленую смерть. Всегда надо выждать пару секунд, чтобы гранату не церехватил враг и не успел откинуть от себя. Ну?!
Взмах руки. Черный шарик в воздухе, я вижу его как при замедленной киносъемке. «Падай же, Люба, за порог и заслоняйся дверью!»
Внезапно что‑то взметнулось в хате серое – это Валет прыгнул на девушку, схватил ее за руку. Ромашка угрожала хозяину, и сработал условный рефлекс. Нет души у собаки…
Падает Люба. Рванулись бандиты к дверям. Я отшатываюсь от окна, надо бежать к крыльцу. И в это мгновение гремит взрыв. Вздрогнула избушка, зазвенели стекла, упала во двор сломанная оконная рама. Сразу же тревожно завыл Султан.
Дверь была распахнута и сорвана с верхней петли. На крыльце лежал человек, не Ромашка – лесник. Он потерял сознание, но изувеченные руки его так и застыли приподнятыми над туловищем. Из хаты тянуло кисловатым запахом взрывчатки, и там разгорался огонь: как видно, опрокинулась лампа, разлился керосин.
У порога стоял на коленях человек с окровавленным лицом – ротмистр Ясюченя. Он успел выстрелить только раз – по моему левому плечу будто ударил раскаленный железный прут. Мой пистолет все‑таки действовал безотказно, все четыре пули я всадил в зверя‑ ротмистра. Другие бандиты лежали кучей в хате, и огонь уже подбирался к их исковерканным телам. Англичанка «мисс Миллс» сработала аккуратно.
Ромашка лежала у двери, двух сантиметров пути не хватило ей для спасения. Но ведь не думала она о своей жизни, когда кинулась в хату не только, чтобы спасти лесника, но и для того, чтобы уничтожить последних бандитов в Глушче…
Белую головку Любы миновали осколки – Валет прикрыл ее. А грудь была посечена, и жизни уже не было в легком теле Ромашки. Я вытащил ее на двор, затем выволок тяжелое тело дядьки Семена и вернулся еще раз в хату, чтобы вырвать из руки Ясючени тяжелый маузер. Меня шатало из стороны в сторону, плечо распухало, и вся левая сторона груди была липкой от крови, казалось, что все вокруг качается и вздрагивает.