Он вдруг захохотал и сжал кулаки. Береника поглядела на него с жалостью.
– Бедный Агриппа, – сказала она и погладила его по лицу. – Вот видишь, к чему привела тебя твоя римская змеиная мудрость. Если бы ты раньше попробовал узнать свой народ, который так презираешь, ты бы знал, что нельзя легкомысленно играть его святынями. Твоя ошибка в том, что ты призвал к себе на помощь жрецов храма.
– Без них нельзя было бы ничего сделать…
– Знаю, но Бога следовало касаться лишь в последний момент, когда все другое было бы готово.
Агриппа в отчаянии закрыл лицо руками.
– Ты права, все потеряно. Мы должны перейти на сторону римлян!
– Против родины, Агриппа, против Бога?
Его глаза безумно глядели вдаль. Он сам был потрясен мыслью о низком предательстве своего народа.
В его душе, испепеленной суетной жизнью Рима, горела еще искорка преданности вере его отцов. И разве он сам не имел твердого намерения тогда, когда осуществятся все его планы и он сможет назвать себя властелином Азии, раздуть эту искру в пламя и стать тем, чего таинственно ждали иудеи в течение всей своей истории, тем, что, казалось, осуществилось на минуту в его отце. Избранником Божиим, царем и служителем Божиим. Страданиями купить величие… А теперь?! Он сжал губы в бессильной злобе.
Беренике казалось: все величие ее дома, а с ним весь народ израильский окутывались серым густым туманом.
Агриппа рассказал ей, что все члены тайного союза отказались от него потому, что Веспасиан взглянул на них своим холодным пронизывающим взглядом. Рим обвиняет его в измене, Юст схвачен Веспасианом, и ему грозят смертью, если он во всем не сознается. Юст же знал все его планы, и по его поручению собрал вокруг себя бунтовщиков Тивериады. Хотя открытый мятеж вовсе не был в намерениях Агриппы, но враги обвиняли его и в этом.
Веспасиан, казалось, верил им. Была несомненная преднамеренность в том, что он повел Агриппу смотреть на казнь солдата, ослушавшегося своего начальства.
– Так Рим наказывает мятежников, – сказал он, и зловещая угроза светилась в его глазах, устремленных на царя.
– Вот почему, Береника, – закончил Агриппа с искаженным от ужаса лицом, – я позвал тебя. Ты мне уже помогала умным советом и быстрыми решительными действиями. На этот раз я тоже молю тебя…
Сестра взглянула на него с некоторым злорадством.
– Что же может сделать такая слабая женщина, как я, – сказала она.
– Ты одна можешь спасти меня, – прошептал Агриппа, – в погребах твоих замков скоплены несметные богатства, а Веспасиан любит деньги. Ты красивее всех римских женщин, умнее и обаятельнее Клеопатры. А Марсия, жена Тита, холодна и ему ненавистна. Если бы ты захотела, тебе было бы легко… приветливо взглянуть, улыбнуться, удержать подольше руку в руке. Прежде чем он успел бы оглянуться, бедняга лежал бы у ног твоих и был бы счастлив, если бы ему дозволено было поцеловать край одежды богини. И все это ни к чему не обязывает. Когда веселая игра надоела, ее прекращают. Да ведь вы, женщины, знаете это в сто раз лучше, чем мужчины. В этом вся ваша жизнь, то оружие, которым вы ведете войну…