– Ну как же? – Кейт вроде бы пыталась настаивать. – Именно потому, что она была при смерти. – Однако она по-прежнему сохраняла осторожность. – Впрочем, увидев ее, ты, конечно, мог сам рассудить.
– Конечно, увидев ее, я мог рассудить. И я ее увидел! Более того, если бы я тогда отказался от тебя, – произнес Деншер, не сводя с Кейт глаз, – я так и держался бы этого решения.
Она с минуту всматривалась в его лицо, в его намерение.
– Ты хочешь сказать, что, чтобы убедить ее, тебе пришлось бы уже не отступать или как-то доказывать…?
– Я хочу сказать, что, чтобы убедить тебя, мне пришлось бы уже не отступать или как-то доказывать…!
Теперь растерянной выглядела Кейт, но лишь одно мгновение.
– Чтобы убедить меня?
– Я не смог бы произнести опровержение лишь для того, чтобы затем от него отказаться.
Эти слова прояснили для нее все, что казалось неясным, и от этой ясности лицо ее ярко вспыхнуло.
– Ах, ты порвал бы со мной, чтобы оправдать свое опровержение? Ты «дал бы мне отставку», – Кейт поняла все досконально, – чтобы совесть твоя была чиста?!
– Ничего другого я не мог бы сделать, – признался Мертон Деншер. – Так что видишь, как прав я оказался, не связав себя таким образом и не так уж много думая об этом. Если когда-нибудь тебе снова придет в голову, что я мог бы так поступить, вспомни, пожалуйста, то, что я тебе сейчас говорю.
Кейт снова задумалась, однако вовсе не с тем результатом, которого он добивался.
– Ты в нее влюбился.
– Ну, считай так, если хочешь. В женщину, которая умирает. Что можешь ты иметь против и какое это может иметь значение?
Он вырвался у него, этот вопрос, рожденный силою чувств и неизбежной, лицом к лицу, откровенностью отношений, куда они оба оказались заброшены с самого начала – с самого его появления на Ланкастер-Гейт; но вопрос этот позволил им пережить совершенно необычайный момент.
– Подожди, пока она не умрет, – сказала Кейт. – Миссис Стрингем должна дать нам телеграмму. – После этих слов, изменив тон, она спросила: – Так для чего же тогда Милли посылала за тобой?
– Как раз в этом я и пытался разобраться, прежде чем отправиться к ней. Более того, должен сказать, что я не сомневался в том, что она действительно хотела, как ты говоришь, дать мне шанс. Она, видимо, думала, что я способен опровергнуть его слова, и, на мой взгляд, вот что мне предстояло (я был почти убежден в этом): во время моего визита она собирается подвергнуть меня испытанию. Она хочет услышать правду из моих собственных уст – вот как мне это виделось. Но я пробыл у нее двадцать минут, и она ни словом об этом не обмолвилась.