— Ну, возможно, — протягиваю я, — твоя мама просто ищет себя.
— В сорок шесть?
— Никогда не поздно, Лиз. К тому же, я читала, что фиолетовый цвет — цвет таинств и самопожертвований.
— А еще этот цвет — цвет депрессии. В следующий раз придется ехать на похороны ее совести и вкуса. Я пробыла с ней почти все лето, а мы толком и не поговорили. Постоянно был рядом этот умалишенный дизайнер. Ты бы видела, какую одежду он шьет.
Я усмехаюсь, а потом вдруг почему-то вспоминаю Эриха. Вспоминаю, как зашивала его рану, как укрывала теплым одеялом… Встряхиваю головой и сцепляю в замок пальцы, ощутив себя вновь грустной и потерянной. Когда этот человек испарится из моих мыслей?
— Ты чего? — спрашивает Лиз.
— Я?
— Нет, я. Ты мнешь ладони, значит, тебя что-то волнует.
— Просто…, - запинаюсь и поджимаю губы, — многое произошло, пока тебя не было.
— Да уж. Я слышала о стипендиях. Мой отец в ярости! Он перевернул сегодня стол в кабинете, представляешь? Я его таким давно не видела.
— Людям не по нраву, что Нижний и Верхний Эдем сталкивают.
— Не просто сталкивают. Нас заставляют контактировать, принимать друг друга. Это ведь чушь, согласись. Кому нужны-то проблемы? Трудно представить, во что превратится университет, когда приедут эти дикари.
— Они не дикари.
— Откуда знаешь? Будто бы общалась хотя бы с одним из них.
— Общалась, — вдруг горячо восклицаю я и вижу, как лицо подруги вытягивается. Тут же я жалею, что не прикусила язык. Черт. — То есть…, я…
— Подожди. Что? Ты серьезно? — Лиз округляет глаза. — Не шути так, подруга.
— Это вышло случайно!
— О, нет. Не может быть…
— Его ранили. На площади, и он почему-то оказался здесь. Я помогла ему.
— Святая Мария и Иосиф, — задыхается девушка, — ты спасла жизнь одному из них? О, твой отец сдерет с тебя шкуру! О чем ты только думала?
— Никто об этом не знает. И не узнает.
— Адора, иногда мне кажется, что у тебя не все в порядке с головой. У меня даже есть своя теория на этот счет.
— Какая еще теория?
— Теория о том, что тебе жить надоело, и ты пытаешься накликать неприятности. Как ты думаешь, спас бы он тебя, если бы ты в этом нуждалась? Нет. Дикари только и думают о том, как бы сжить нас со свету. Вспомни, что они сделали с Джорданом? Или же ты уже забыла, как весь городок стоял на ушах?
— Джордан был идиотом.
— Если бы всем идиотам ломали ноги, Верхний Эдем славился бы инвалидами.
— Он сам напросился, как и каждый, кто ходит на площадь, махать кулаками.
— И, тем не менее, это не помешало тебе спасти дикаря. — Хмыкает Лиз. — Сама себе противоречишь, Дор. И где он сейчас?