— Месье, вы выдумываете разные истории, — произнес он ровным голосом. — Это очередная выдумка. Попытка увести следствие по ложному пути. — Он повернулся к Эмме: — Вы теперь видите, мадам, почему я попросил вас приехать?
— Вы пойдете туда со мной?
Ле Брев перевел взгляд с Эммы на меня:
— Вы сейчас не в состоянии никуда идти. Пожалуйста, подождите, пока не поправитесь, пока вам не станет лучше.
— Не увиливайте. Я возвращаюсь в Гурдон прямо сейчас.
Ему это не понравилось, его возмущение росло, как, впрочем, и мое. Возмущение и подозрение.
— Месье, я могу предъявить вам обвинение во вторжении в частное владение…
— Как насчет того, чтобы предъявить ей обвинение в краже обуви моих детей?
— Обуви? Не дурачьтесь. Зачем старой женщине нужна обувь ваших детей?
— Не знаю, — ответил я. — Но собираюсь выяснить.
Его карие глаза показали, что он понял мою мысль. Он легко встал, подумал, затем пришел к решению:
— Месье, пусть будет так. Я готов сопровождать вас туда с ордером. Завтра. Мы нанесем официальный визит. Под защитой полиции. Но предупреждаю, месье, если вы валяете дурака…
Я и удивился, и разозлился. Удивился, что он согласился поехать туда, и разозлился, что он все еще не верит мне.
Я взял Эмму за руку:
— Я ищу наших детей, месье. Они где-то там. Я возвращаюсь туда сегодня. С вами или без вас. И ничто на свете не может остановить меня, пока я не узнаю правду.
Он почесал бровь, все его жесты казались надуманными:
— Не пытайтесь обвести меня вокруг пальца, месье.
— Джим, что это значит?
— Я возвращаюсь! — закричал я. — Я требую, чтобы обыскали весь дом.
Ле Брев ожесточился:
— Я принял решение и отвезу вас завтра. Нужно сперва получить разрешение на обыск имения. И должен предупредить вас, месье, что вы все еще под подозрением. Но если… очень маловероятно, но если… то, что вы говорите, правда, вы должны быть готовы к худшему. Поймите это, пожалуйста.
Весь взвинченный, в этой комнате, которая действовала мне на нервы, я старался не думать о последствиях, на которые намекал Ле Брев.
— Хорошо, пошли. — Я не был готов ждать.
— Джим… покажи мне, где они, — попросила Эмма.
Ле Брев медленно подошел к окну и открыл его, чтобы впустить свежий воздух.
— Вы должны быть готовы, — сказал он, — к ужасной возможности того…
— Чего?
— Что мы найдем только их тела.
Ничто так не страшно в жизни, как полное, безграничное отчаяние. Абсолютное и полное отчаяние. Я винил Ле Брева в том, что он не мог разыскать детей, не спас их. И боялся, что потеряю Эмму, если не найду никаких улик в этом особняке.
— Я сделаю все, что в моих силах, — холодно произнес Ле Брев. — Сделаю все, как надо, не сомневайтесь. Вы оба можете сопровождать полицию. Но сначала вам надо отдохнуть, а мне необходимо время, чтобы подготовиться.