— Отпусти мальчонку, или я сделаю дырку в твоем картузе, чтобы не повредить твою дурацкую голову!
Из окна третьего этажа выглянул пожилой человек, на полном лице которого острая бородка клинышком и тоненькие усики выглядели несколько легкомысленно при его тяжелой, осевшей к старости фигуре. Он выглянул из окна как раз в тот момент, когда старьевщик картинно подбросил левой рукой пистолет… Раздался выстрел и фуражка Ахмета полетела вниз во двор. Человечек, продававший дуэльные пистолеты, поднял фуражку дворника, и окружавшие его люди увидели дырку в тулье фуражки.
— Я предупреждал, что один из пистолетов заряжен, — испуганно пролепетал человечек.
Ахмет отпустил Кешку и скрылся в чердачном окне. Старьевщик снял шляпу и поклонился невольным зрителям этого представления. Потом он подошел к краю крыши и бросил пистолет в раструб водосточной трубы. Пистолет с грохотом пролетел все пять этажей и выскользнул из трубы к ногам хозяина.
— Вот это да… — вырвалось у Кешки.
— Идем, малыш, со мной, — торжественно сказал старьевщик и протянул руку Кешке.
— А вы… кто?.. — растерянно спросил Кешка.
— Я? — усмехнулся старьевщик. — Разрешаю тебе называть меня просто… Маркизом.
Они пошли по мокрой от весеннего дождя крыше и скрылись за дымовыми трубами.
Человек с бородкой проводил их взглядом и закрыл окно.
— Алена, — обратился он к женщине, сидевшей в кресле-качалке и читавшей какую-то французскую книгу. — Ты не помнишь. Алена, в двенадцатом году… или в тринадцатом, если я не ошибаюсь, мы смотрели с тобой в цирке Чиназелли номер «Однорукий Вильгельм Телль» — молодой человек левой рукой сбивал яблоко с головы мальчика…
— Помню, конечно, помню, это был эффектный номер, — сказала женщина. — А почему ты вдруг вспомнил об этом?
— Так… по странному стечению обстоятельств.
Он прошелся по комнате и остановился возле портрета, с которого он сам из того самого далекого двенадцатого года смотрел на самого себя сегодняшнего. В углу под портретом стояла подпись художника — И. Репин, а к раме была приделана медная дощечка с надписью
«Портрет известного криминалиста
Прокофия Филипповича Доброво. 1912 г.».
В крохотной комнатушке большого дома на Кронверкском или, точнее, на улице Красных зорь, как проспект стал называться после революции, сидели двое — хозяин комнаты, уже знакомый нам Илья Спиридонович Тараканов и узколицый блондин с тщательно приглаженными редкими белесыми волосами.
Закинув ногу на ногу, блондин курил длинную папиросу, с интересом разглядывая попугая в клетке, стоявшей на широком подоконнике.