А так лежали тихо, и каждый вспоминал про себя все, что слышал о такого рода тюрьмах. Рассказывали, что, бывало, на каком-то заключенном отрабатывали отдельные удары. А ну как у кого-то не получался апперкот. Вызывали зэка, заставляли стоять навытяжку, а эта дрянь молотит. А бывает (но это уже со смертниками, успокаивали сами себя, с теми, у кого вышак), выводят один на один с голыми руками или дают ножи, и вот, мол, надо биться, сколько сможешь. Ты одолеешь эту пятнистую суку, — смерть ошиблась, может подождать, возьмет тебя в следующий раз. Потому что следующий раз неизбежен. «Да, — говорит кто-то, — иной раз так держатся несколько недель, если хорошо дерешься. Вон как Варяг. Варяг продержится, а нам бы сразу каюк». «Хотя неизвестно, что лучше, — добавлял кто-то разумный, — сразу коньки отдать или вот так мучиться со все новыми и новыми».
— Что это мы, братва, скисли? — не выдержал этой затянувшейся игры в молчанку Варяг. — Все будет тики-так, не дрейфь.
Ему никто не ответил. Ждали самого худшего. В обед принесли баланду, хлеб. И ужин, как обычно. Было спокойно, но всё равно ждали. После отбоя уже стали засыпать, как вдруг загремело, застучало, забегало. Ворвались вертухаи, заставили одеться, выгнали на двор. Было холодно, темное небо, прожекторы заливали все жидким светом, моросил, шелестя, слепой дождь, лаяли сторожевые псы, несколько сот человек оставались так стоять почему-то долго, до бессмысленно позднего часа. Из гущи построенных колоннами зэков начали раздаваться нелестные отзывы в адрес администрации.
Потом началось что-то невообразимое. Сначала всюду стали рваться взрывы, вспышки оглушали и ослепляли. Пока разобрались, что это не гранаты, а просто световые и звуковые взрывпакеты, началась уже паника. Сразу со всех сторон в толпу вклинились отряды солдат со щитами, теснили, били дубинками, офицеры стреляли в воздух. Кто посообразительней, те сразу догадались, что спецназ отрабатывает на них операцию по усмирению бунтующей зоны. Может быть, просто усмирение мятежной гражданской толпы. От понимания этого, правда, было не легче. Но уже можно было не бояться, что просто убьют.
Но когда и Варяг сообразил, что здесь происходит, его охватила такая злоба, такая злоба!.. Вновь получил удар по голове, упал. Увидел вдруг совсем близко темную фигуру со щитом. Дождался, пока та не переступит его, вцепился в ногу, повалил и тут уж дал волю себе.
Вероятно, двор колонии только казался охваченным паникой. Наверное, кто-то внимательно следил за ходом учения. Только этим Варяг мог объяснить себе то, что после всего его не отвели в камеру к братве, а поместили в одиночку. Наверное, заметили, как он сцепился со спецназовцем.