Сквозь толстые стены не доходили звуки. Он лег на кровать и быстро уснул. Утром по подъему проснулся. Потом завтрак. Он уже догадывался, что его ожидает. Но все еще надеялся, что ошибается.
Скоро открылась дверь. Один за другим на пороге возникли майор Степанов, знакомый уже коренастый врач в белом халате и рослый мужик в маске. Все сразу стало ясно. Жалко, конечно, но ничего не поделаешь. Оказывается, в глубине души Варяг уже приготовился к смерти. И странно, когда смирился с неизбежным, стало сразу легче, кураж появился, желание вырвать эти темно-коричневые глаза, смотревшие на него сквозь прорези маски. Они ошибаются, если думают, что нашли материал, который будет безропотно сносить удары. А может, потому его и выбрали, что уже хрустели позвонки под его руками вчера ночью?
— Все, я думаю, и так понятно? — нарушил общее молчание майор Степанов. — Бой будет без правил. Если кто потеряет сознание, поединок сразу останавливается. И конечно, если он потребует остановить схватку, — ткнул майор своим толстым пальцем в сторону бойца в маске. — Только я сомневаюсь, чтобы это случилось. Тебе, Варяг, советую использовать все свои силы и все умение. А то мы с доктором можем не успеть прекратить бой. Такое, знаешь, у нас бывает, издержки тренировок. Как сегодня ночью с одним бойцом, который имел несчастье оказаться рядом с тобой.
Варяг не слушал. Он уже был по другую сторону бытия. Все эти майоры, кумовья, жадное их любопытство по поводу исхода схватки — все отошло куда-то, стало второстепенным, глупым. Главное, это была ненависть, внезапно вспыхнувшая в нем. Главное, было неистовое желание победить во что бы то ни стало. Или показать хотя бы, как может умереть свободный. Хоть сто раз сажай за решетку, но если человек не чувствует себя заключенным, он всегда свободен.
Но это было восхитительное чувство — ненависть. Он смотрел в коричневые, блестевшие сквозь маску глаза и только ощущал, как будут они лопаться — будто дождевые пузыри на лужах — под его пальцами… Он, ненавидел и эти лопатообразные руки, уже приготовившиеся бить и ломать его тело, ненавидел осторожные шажки противника, которыми он словно бы подкрадывался ближе…
Вдруг все застыло. Некоторое время они стояли друг против друга, будто в нерешительности. На самом деле копили злобу, которая бросит обоих друг к другу… Вот так же перед схваткой в римском Колизее выстраивались шеренгой гладиаторы, готовые умереть на глазах тысяч зрителей… «Да здравствует цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя!»
Здесь не было ни цезаря, ни тысяч зрителей — только масляные глазки кума и другого палача — в белом халате, пришедшего не лечить, а наблюдать за тем, как калечат…