Мы перебрались за стол в комнату. Парень поставил между нами сковородку с соусом, принес стоящую в холодильнике начатую банку оливок и хрустящий свежий багет. То, что я принял за томатную пасту, оказалось особо жгучей хариссой, арабским соусом из красного перца. Настолько жгучей, что Мустафа налил поверх немного оливкового масла, чтобы не прожгло насквозь пищевод. Но я тоже люблю острое. Мы макали хлеб в соус и запивали водой из-под крана. На самом деле, вкусно. Только у меня скоро пропал аппетит.
Мустафа сказал, что мне будет проще понять его, если я выслушаю историю целиком.
Он вырос в семье преподавателя училища, готовящего техников для того самого металлургического комбината. Мустафа на эту тему распространяться не стал, но, как я понял, путь, по которому пошли они с братьями, был в первую очередь бунтом против отца.
Боевое крещение Мустафы состоялось, когда ему едва исполнилось шестнадцать. В Вооруженной исламской группе был его старший брат, Рамдан, который уже много месяцев не жил дома, скрываясь от властей. Потом, однажды ночью, он появился и увел Мустафу с собой. Это было зимой 93-го. Террористы — в отряде брата их было шестеро — жили в деревушке в горном массиве, который начинался на запад от Аннабы.
— А ты прошел какую-то подготовку? — спросил я.
— Там негде. Для этого надо было бы уехать в пустыню. Но те племена — мозабиты, туареги — нас не поддерживают. Я впервые выстрелил из автомата в бою. Мы тогда подорвали фугасом армейский грузовик. Там в горах был ручей. Он проходил в трубе под дорогой, но шли дожди, и ручей выплеснулся поверх асфальта. Мы ночью закопали в этом месте фугас, а сами поднялись выше по склону, чтобы было видно, какие машины приближаются. Ну, грузовик притормозил перед этой огромной лужей, хотел пересечь ее на малой скорости. И мы рванули заряд. Грузовик отбросило в сторону и повалило набок. Водитель и офицер, которые ехали в кабине, погибли сразу. А из кузова выскочило человек пять солдат.
Взгляд у Мустафы застыл, и рука остановилась на полпути к сковороде. Это явно было травмирующее воспоминание.
— Мы начали стрелять по ним. Я тогда впервые нажал на гашетку. Дуло автомата задралось вверх, но я его опустил и первой же очередью убил двоих. Это все длилось минуту, может, две — не больше. Спускаться вниз мы не стали, не было смысла. Я только помню, что в грузовике везли разделанных баранов, наверно, для солдатской столовой. И по всей дороге разбросало куски мяса. А в двух местах были большие красные лужи, тошнотворные такие, как желе из крови. Это, брат мне потом сказал, сырую баранью печенку выбросило из кузова, и она разбилась об асфальт.