Занимаясь вечерними делами по хозяйству, я разговаривала с Фантом и Существом. Сначала я опять потренировала звуки. Г, К, Ф.
– Хорошая корова.
Потом смогла выговорить: «Фантом».
Животные удивленно уставились на меня и потянулись ко мне носами.
Я громко рассмеялась.
Мама уже ушла спать, а Даррелл все еще сидел за столом и читал, я села рядом с ним дошивать сумку. Когда мама уснула, Даррелл молча придвинул ко мне Библию. Он знал даже страницу, на которой я остановилась.
Мы молча переглянулись. Потом он смотрел, как я читаю. Он никому не расскажет.
«У рек Вавилонских мы сели и заплакали, когда вспомнилось нам о Сионе.
На ивах посреди него повесили мы арфы наши.
Ибо там спросили нас пленившие нас о словах песен и уведшие нас – о пении: «Пропойте нам из песен Сионских»
Как споем мы песнь Господню на земле чужой?»
Я плакала, так мне стало жалко тех, кто попал в плен и под ивами над рекой под звуки арфы изливал свое разбитое сердце.
Я проснулась рано утром, до того как приняться за утренние дела, пошла в лес по усыпанной опавшими листьями тропинке к папиному камню. Небо было розовым, солнце едва появилось над горизонтом. Оглядевшись, я убедилась, что я здесь одна.
Я залезла на камень, закрыла глаза и запела.
Мелодия была без слов, одни «А», да «О». Этой песне когда-то давно научил меня папа.
Сначала звук меня смутил, я оглянулась, как будто деревья могли стать моими критиками. Я хрипела и скрипела. Воздух кончался еще до того, как я начинала звук. Я сглотнула, сделала глубокий вдох и попробовала еще раз. Мягче, мягче. Немного лучше на этот раз.
Пусть тело твое отдыхает, говорил мне папа, когда мы приходили сюда попеть. Представь, что оно погрузилось в сон. Пусть не спит только мелодия.
Песня звучала все лучше и лучше. Теперь дыхания хватало на более долгий период. Но морозный воздух холодил горло.
Начни мягче, мягче. Я как будто слышала папин голос. На воскресных службах он был самым лучшим певцом в городе. Все это знали. Он всегда запевал.
Я попробовала снова. От удовольствия, которое мне доставляло пение, кожа покрылась мурашками.
Я закрыла глаза и пыталась представить, что тело спит и только мелодия пронизывает все вокруг. Я пела снова и снова, пока звук не стал легким, чистым и податливым. Что именно позволило мне получить такой звук после стольких лет полного молчания? Как я могла раньше прятать его?
Я пела, широко раскинув руки, глядя на верхушки деревьев, которые покачивал утренний ветерок. Мой голос был не похож на тот, которым я пела в раннем детстве.
Я спела новую мелодию, ту, которая звучала выше, чем прежняя. Я даже вспомнила слова. И хотя я не пробовала их еще произносить, мне не хотелось сдерживаться в такой момент.