О, Любовь, весной ты – праздник!
О, Любовь, золотоволосая!
О, Любовь, ты женишься на мне?
О, Любовь, будешь ли ты всегда моим?
Вскоре мне пришлось замолчать. Горло снова устало. В следующий раз, когда мне удастся улизнуть из дома, нужно будет опять попробовать. Я спрыгнула с камня, как со сцены, и повернулась к тропинке, ведущей к дому.
На ней стоял и смотрел на меня ты.
Я прикрыла рот рукой и зажмурилась.
Когда я снова открыла глаза, ты все еще стоял здесь, в изумлении глядя на меня, как будто не в силах узнать.
Я обошла тебя и со всех ног понеслась домой.
Утренняя работа показалась мне пыткой. Все делалось через силу и валилось из рук. Я раздавила яйцо и уронила его себе на ботинок. Вместо растопки притащила дрова. Мама ворчала, но я едва слышала ее голос.
За завтраком я намазала маслом обе стороны хлеба, мама снова на меня накричала. Даррелл громко хохотал, впервые за долгое время я услышала, как он смеется.
Меня распирало от гордости: Мария учит меня говорить. Моя голова заполнена музыкой. «О, Любовь, будешь ли ты всегда моим?»
Я не могу забыть, как ты на меня смотришь.
В дверь кто-то постучал.
Мама вытерла руки о фартук и натянула чепчик. Расправив плечи, она распахнула дверь. Освещенный утренними лучами солнца как посланник небес в дверях стоял ты.
– Доброе утро, миссис Финч, – сказал ты.
Мама едва заметно наклонила голову в знак приветствия.
– Мистер Уайтинг.
Я прижалась к стене, юркнув в тень от двери, и не могла отвести от тебя глаз.
– Как Даррелл?
Мама крепко сжала губы и ничего не ответила. Ради бога, мама, отвечай добром на добро! После всего что ты сделал для нас. Я съежилась от ее грубости.
И потом ты сказал:
– Могу ли я поговорить наедине с вашей дочерью?
Тишина. Только солнечные лучи освещают дверной проем.
Если бы у меня был язык, он наверняка бы стал сухим как соль.
Мама не сдвинулась с места, лишь ее спина напряглась.
– Поговорить с моей дочерью? – «Поговорить» звучало с сарказмом. Сидя у мамы на коленях, мы учимся музыке, которая превращает слова в поцелуи или проклятия.
Мама толкнула дверь к стене. Я отпрыгнула, чтобы меня не ударило.
– Заходи, – сказала она равнодушно. – Она здесь. – Она кивнула в мою сторону и снова села за стол к ведру с окровавленными повязками. Она стирала их, вытаскивая по одной и отжимая.
Господи, дай мне сил!
Ты вошел в дом.
Для того чтобы пройти через дверной проем, тебе пришлось пригнуться, но, оказавшись в комнате, ты выпрямился и занял собой все пространство. В руках ты теребил шляпу с потеками пота.
Я заставила себя выпрямить спину, как мама, и сделала шаг вперед. Но вытянуть руку и дотронуться до твоей руки было выше моих сил. Только не при ней.