В феврале 1937 г. при невыясненных обстоятельствах скончался Серго Орджоникидзе. Официальная версия – стенокардия (грудная жаба). По слухам же, через черный ход вошел человек и капнул яд в ухо спящему Серго.
Еще упоминают и такую жертву вождя – родного брата погибшей при невыясненных обстоятельствах в 1932 г. второй жены Сталина Надежды Аллилуевой. Павла Аллилуева нашли умирающим от сердечного приступа 2 ноября 1938 г., и его тело еще 20 минут агонизировало после того, как пациента доставили в Кремлевскую больницу. Оказалось, что незадолго перед тем он поссорился с Иосифом Виссарионовичем.
Среди предполагаемых жертв вождя называют многих товарищей по партии, скажем, Куйбышева, Дзержинского, Томского, Каменева, Щербакова и др. Но проверить эти предположения не представляется возможным. Правда, можно припомнить, как в 1937 году разыгрался зловещий спектакль с врачами-убийцами. Тогда был арестован руководитель Научно-исследовательского института обмена веществ и эндокринных расстройств, доселе неприкосновенный профессор Игнатий Николаевич Казаков; его тут же включили в число обвиняемых по делу о правотроцкистском блоке Бухарина – Рыкова. Профессору Казакову и еще двум лечившим советскую элиту докторам – Льву Левину и Дмитрию Плетневу вменялось умерщвление председателя ОГПУ Вячеслава Менжинского, председателя ВСНХ Валериана Куйбышева и писателя Максима Горького. Будто бы врачи под видом лечения вредительски ослабляли организм пациентов, с тем, чтобы лишить их сил сопротивляться недугам. Приказы же лекарям-убийцам отдавал, по версии обвинения, заместитель Менжинского Генрих Ягода, стремившийся занять место шефа. И.Н. Казаков и его «сообщники» в марте 1938 года были признаны виновными и приговорены к высшей мере наказания – расстрелу.
Однако в советской стране прошел и процесс, где в роли убийц впервые были названы не доктора, не желавшие правильно лечить и тем умертвившие пациентов, а реальные политики-отравители. Заговорщики Буланов и Саволайнен, действовавшие по заданию Генриха Ягоды против сменившего того на посту наркома внутренних дел Николая Ежова, опрыскивали из пульверизатора ковер, гардины и мягкую обивку мебели в кабинете наркома «специально приготовленным для этой цели ядом» – растворенной в кислоте ртутью. Смесь готовили по инструкциям Ягоды, который, по словам Буланова, «исключительно интересовался ядами»; на суде Буланов также признавался: «Я ни в химии, ни в медицине ничего не понимаю, может быть, путаюсь в названиях, но помню, что он предупреждал против серной кислоты, против ожогов, запаха и что-то в этом духе». По словам Буланова, помимо ртути Генрих Ягода снабдил его ампулами «по внешнему виду нерусского производства», достав их из сейфа с множеством разных пузырьков, и велел разбрызгивать их содержимое одновременно с ртутным раствором. Но Ежов, надышавшийся ядовитых испарений, почувствовал недомогание и поднял тревогу. На суд было представлено заключение экспертизы, в котором говорилось, что отравляющие вещества наличествовали не только в гардинах, ковре и мебели, но и в моче наркома. «Его здоровью, – гласило заключение, – был причинен значительный ущерб, и если бы данное преступление не было своевременно вскрыто, то жизни товарища Н. И. Ежова угрожала непосредственная опасность».