После обеда и небольшого отдыха, оставив Фокея готовить ужин и присматривать за лошадьми, втроем отправились за медом. Сургун чувствовал себя здесь хозяином, казалось, даже помолодел.
— Видишь, Юрий Васильич, везде пчела вьется. А вон два дупла рядом, с медом, но мы пойдем к тому острову с пятью деревами полуживыми, листва лишь нижние суки прикрывает. Зато в них дупла большие, урожай знатный соберем.
Шли по пояс в густом разнотравье. Несмотря на осень, попадалось много цветов, не таких ярких и броских, как весной, но душистых, привлекающих к себе пчел, ос и солидных шмелей.
Сургун не ошибся: вокруг засыхающих деревьев вилась живая сетка пчел. Он внимательно осмотрел каждое. Выбор остановил на кряжистом дубе. На сучке, пониже дупла, он соорудил нечто вроде помоста и развел на нем дымный костер. Кузька стал подкидывать в него сухие и сырые ветки, а Сургун принялся стучать топором по стволу около дупла. Из него сыпались пчелы и тут же сгорали. Скоро из дупла выползали только отдельные серые пчелки — молодняк. Теперь Сургун разрушил полусгоревший помост и начал действовать топором. Он обрубил по краям и снял два больших куска слегка обгоревшей коры. Потом в очищенном от коры участке ствола вырубил продолговатую доску. Вынув ее, открыл внутреннюю часть дупла с округлыми гроздями сотов. Оставшихся пчел выкурил дымным факелом.
Наломав в бурдюк сотов, Сургун приладил вырубленную доску обратно, накрыл ее корой и перевязал заранее приготовленным лыком. Вокруг разоренного пчелиного жилья, привлеченные запахом разлитого меда, вились множество мух, ос, шмелей и пчел, среди них, наверное, были и те, которые уцелели от огня.
Юрша, конечно, слышал, как бортники добывали мед. Теперь, оказавшись участником сборов — он держал бурдюк, в него складывали соты — невольно сравнил себя с разбойником, который не только грабит труженика, но и безжалостно убивает его. Однако, взглянув на сосредоточенного и довольного Сургуна, Юрша оставил эти мысли при себе.
Затем Сургун направился к осине с обломанной вершиной. Здесь дупло было на значительной высоте. Пчелы, не чувствуя угрозы, продолжали трудиться. По команде старика Кузька белкой взобрался на осину и на верхнем крепком сучке закрепил веревочную лестницу. По ней-то и поднялся Сургун. Теперь действовал по-другому: осмотрел дупло, легонько обстучал его, не вызывая беспокойства пчел. Закрыл вход в дупло лукошком и закрепил его лыком, а щели заткнул пучками травы. Потом, немного спустившись вниз, вскрыл дупло, как и на дубе. Однако вырубленную доску снимать не стал, а только приподнял снизу и заставил Кузьку держать смолистый дымный факел около образовавшейся щели. Напуганные пчелы набились в лукошко, в огне факела их погибла небольшая часть. Сургун отнял доску, принялся выламывать соты и складывать их в бурдюк, повешенный рядом. Помощники, пристроившись на суку, отгоняли кружившихся пчел дымными факелами.