Теперь в землянке стало спокойней. Потрескивали дрова в очаге, слышно было, как вверху бушевал ветер. Этот гул успокаивал, и Юрша после очередной перевязки даже не заметил, как уснул. Проснулся неожиданно и удивился — в продушине не видно дневного света. Значит, проспал целый день! Мокруша сразу подошел к нему.
— Тот сон называется богатырским, на пользу он. Давай перевяжу твои ноги, да пообедаешь. Сейчас тебе требуется спать и есть, все это для поправки.
Стали собираться ватажники, вскоре пришел и Неждан. Все были голодные и жадно накидывались на еду, которую в изобилии готовил дед. Утолив аппетит, Неждан подсел к Юрше:
— Юрий Васильич, по дорогам пока тебя не ищут. Но через день-два появятся новые заставы. За это время успеем уйти за Коломну, может, подойдем к Тульской засеке. Однако вокруг Коломны много царских войск, много гонцов. Можем на них нарваться. Силы наши малые, не отобьемся. А может, и проскользнем. Другая стать: сидеть и ждать, пока бросят искать. Потребуется не меньше месяца, а может, побольше. А там вдруг ранняя весна, придется пережидать разлив. Только к Троице выберемся на Дикое Поле. Так вот, Юрий Васильевич, тебе решать.
— Как же я буду решать лежа на полатях. Тебе виднее, Неждан. Как ты сам думаешь?
— Если бы вы с Акимом могли сидеть на конях, мы ушли бы нынче же. С возком проскочить труднее и заметнее он. Я думаю, нужно ждать.
Юрша обрадовался:
— Значит, остаемся?
— Придется, Юрий Васильич.— Слава богу! И Акиму легче...
Мокруша безнадежно махнул рукой:
— Ему теперь все равно.
И действительно, Аким ко всему относился безразлично. Лежал, стиснув зубы, с закрытыми глазами. На вопросы отвечал только односложно: «да», «нет». От еды отказывался.
Юрша пододвинулся к нему, стал говорить, что они остаются здесь надолго, пока ему станет легче. Аким никак не показал, что слышит. Юрша дотронулся до его плеча:
— Отец, Акимушка, ты слышишь меня?!
Он открыл глаза и внимательно всмотрелся в лицо Юрши. Две огромные слезы застряли в уголках его глаз. Ничего не сказав, он отвернул голову и, тяжело вздохнув, затих. Юрша еще некоторое время смотрел на него, потом испуганно спросил шепотом Мокрушу:
— Все? Конец?
— Нет, еще поживет.
Наступившая ночь для Юрши оказалась бессонной, как и прошлая. Он со страхом прислушивался к частому дыханию рядом лежащего Акима. Слышал какие-то свисты, пугался, когда дыхание замирало.
Ватажники на следующее утро проснулись рано, тихо позавтракали и разошлись.
Этот день, середина первой седмицы поста, Юрше запомнился на всю жизнь. Близ обеда особенно разбушевалась вьюга — нет да нет забрасывала горсти снега в маленькую щелочку дымовой продушины, загоняя дым очага обратно в землянку. Аким открыл глаза, приподнял голову и прислушался к вою ветра. Потом впервые за последние дни сказал отчетливо и даже весело: