Он оставил Даджу в беспокойном и тревожном состоянии, хотя она и не могла сказать — почему. «Не тебе судить о его жизни», ‑ сказала она себе, убирая мерную бечёвку. «Нельзя просить героя жить подобно обычному человеку, восстать против холодной матери или повторно жениться и завести семью».
Но он был её другом; он сам так сказал, пусть и странным образом. В мире Даджи друзья хотели, чтобы их друзья были счастливы, а Даджа знала, что Бэн счастливым не был.
«Он так много делает для других», ‑ думала она, зажигая благовония на своём маленьком алтаре Торговцев. «Ведь что-то он должен получить за всё это».
Лунный День был как и Звёздный День, только Бэн не приходил. Даджа легла спать вместе с остальными, хотя ей казалось, что она часами ворочалась с боку на бок, прежде чем наконец заснула.
Она была в полутьме. Вокруг неё плясали призраки пламени, бледно-оранжевые на фоне теней. Вонь горящих дерева, волос и плоти заполнила её нос. Что-то щёлкало и дребезжало в темноте, приближаясь к ней.
Даджа билась, но не могла сдвинуться с места. Дребезжавшая штука заползла на её тело и забралась ей на лицо. Это был скелет руки, ледяное металлическое кольцо на одном из пальцев коснулось её носа.
Даджа села, втягивая воздух. Косички, которые во сне упали ей на лицо, упали вниз. Она схватила их. Но одной из них висела золотая монетка, которую она пропустила, когда снимала с волос украшения перед тем, как лечь спать. Неуверенно посмеявшись над своей глупостью, она сняла украшение и положила на столик у кровати.
Теперь она боялась заснуть. Вместо этого она подошла к окну и открыла ставни в ледяную ночь. Над покрытыми снегом крышами сияла полная луна. Фонари на улицах города были бледным подобием лунного света. Даджа забралась на глубокий подоконник — наморнские стены были толстыми — и обхватила колени руками. Наверху, в холоде, всё было яснее. Пламя эмоций всегда искажало то, что она видел. В морозном воздухе она могла видеть, и жар приязни или восхищения не туманил её мысли, делая их менее чёткими.
Она думала о коллекции Бэна. Он сказал, что сохранял их с пожаров, где он помог, или по крайней мере так она его поняла. Но если она не ошибалась, последнее прибавление его коллекции было с пожаров, которым он лишь помешал распространиться: пансион, кондитерская лавка и Дом Джосарик. На его месте она была бы рада никогда об этих пожарах не вспоминать. Если бы она была Бэном Ладрадуном, то пожары в пансионе и у Джосарика казались бы ей личными неудачами. А кондитерская лавка, когда его неопытные пожарные так оплошали, сводила бы с ума.