– Нет уж, – сказал Люк, – ты хотел меня, вот и получай. Расскажи что-нибудь про меня, папа. Что-нибудь такое, что знает только отец.
– Господи, Люк…
– Я серьезно. Ну, на что ты способен? Например, как звали мою последнюю подружку?
– Я понятия не имею, Люк, – со вздохом сознался Эдриан.
– Скарлетт. Мы встречались полтора месяца. Год назад мы расстались.
Эдриан кивнул.
– Почему? Что случилось у вас со Скарлетт?
– Я ее бросил. – Люк откинулся на спинку стула, торжествующе глядя на отца. – Потому что не разлюбил другую.
– Ага, а это кто?
– Недосягаемая женщина. Чужая женщина. Ничего и никого в жизни я не хотел так, как ее, но где там… А раз я потерял ее, то мне больше никто не интересен.
– Вот оно как…
– То-то и оно. Весь последний год я пытаюсь жить с разбитым сердцем. Не просто с разбитым, а с расколоченным вдребезги! – Люк опустил глаза, и Эдриан увидел, что у него дрожит нижняя губа. Ему вдруг очень захотелось дотронуться до сына. Обнять его. Наконец-то у них появилось что-то общее – душевная рана. Это было Эдриану хорошо знакомо.
– Принесу-ка я тебе еще выпивки. Снова джин-тоник?
Люк поднял голову, и его мертвые глаза на мгновение сверкнули.
– Лучше пинту.
– Пинту чего?
– Не знаю. – Люк выдавил улыбку. – Того, что пьешь ты сам.
– Правильно, – сказал Эдриан, стискивая костлявое плечо сына. – Молодец!
В следующий уик-энд Эдриан оставил Люка дома, снабдив четкими инструкциями насчет кормления кошки, ответов на телефонные звонки, запирания дверей и выноса мусора, собрал небольшую сумку и отправился к Кэролайн, чтобы провести выходные с тремя младшими детьми.
Прошедшая неделя выдалась странной. Несмотря на сближение в пабе в прошлую субботу, отношения между Эдрианом и его старшим сыном остались натянутыми. Они с Люком были слишком разными. Насколько Эдриан был жестким и решительным, настолько Люк был самовлюбленным и изнеженным. Эдриан был ранней пташкой и посвящал утро радио и поеданию тостов, а Люк вставал ровно за пять минут до ухода и тут же принимался скандалить из-за своей исчезнувшей обуви и средства для волос. Еще у Люка обнаружилась мерзкая привычка: каждое утро он оглядывал отца с головы до ног, открывал рот, словно собирался прокомментировать замеченный недостаток, но так ничего и не говорил. Вдобавок Люк был суетлив и вечно перемывал в кухне чистую посуду, не находившую применения по нескольку недель. И все нюхал: полотенце, масло, внутренность чашек.
– Зачем ты все нюхаешь? – не выдерживал Эдриан.
– Не знаю, – получал он туманный ответ. – Из-за запаха. Вся квартира провоняла. Запашок!