Звонок парадной двери прозвучал сдвоенным ударом гонга. И тут же перед гостями возникла голограмма высокого тучного дворецкого. Он принадлежал к расе салластан. Поглядев на Осоку и Бока непроницаемо-чёрными глазами без зрачков, он осведомился, что им нужно от хозяина дома. Услышав слово "пресса", он попросил подождать буквально одну минуту и отключился. Не прошло и тридцати секунд, как двустворчатые двери медленно и величественно раскрылись.
— Хозяин ждёт, прошу следовать за мной, — салластанин сделал приглашающий жест и двинулся вглубь дома. Во плоти он выглядел совсем не так внушительно, поскольку истинный рост его составлял чуть больше метра. Зато в натуральную величину он вовсе не казался толстым, так, в меру упитанный.
Внутри особняк дага выглядел гораздо более роскошно. Если барон Афа предпочитал лепнину и росписи, владец этого имения больше любил витражи и отделку металлом. Люстры, карнизы, пороги и плинтусы, скрепы колонн – всё это отливало очень знакомым жёлтым блеском. Во дворце барона рамы окон и дверей были сделаны из бериллиевой бронзы, а здесь… Неужели золото? Последнюю фразу я, кажется, произнёс вслух.
— Сейчас узнаем, — Иан повернулся к пульту, дотронулся до нескольких сенсоров, скомандовал в микрофон: — Кьюти, дистанционный анализ металлических деталей, пожалуйста. Ну, вот. Декор и ручки – обработанная латунь. А светильники, действительно, золотые.
— Может себе позволить, — сказала Падме. Сейчас, в отсутствие Бока, прятаться нужды не было, и она сидела на диване между мной и Пятернёй, наблюдая за трансляцией. — Он взял такое количество призов. К тому же, по слухам, делал ставки на тотализаторе.
— На самого себя? — спросил я.
— Ну, что ты. На себя много не выиграл бы, кто же будет ставить против такой знаменитости? На второе и третье место.
— И на то, кто вообще дойдёт до финиша, — подхватил Базили. — Уж это он всегда хорошо знал!
Механики засмеялись. А дворецкий-салластанин, наконец, привёл Осоку, Бока и Кьюти в комнату, где ожидал хозяин. Здесь всё прямо-таки кричало о былой спортивной славе. Дальняя стена от пола до потолка была заставлена рядами кубков и призов, места на ней не хватило, и полки продолжались на одной из боковых стен. Остальную часть этой стены и простенки между витражными стрельчатыми окнами покрывали рамки движущихся голографических записей спортивных побед. На фоне своих кубков, в глубоком мягком кресле развалился сам даг в окружении прислуги. У барона служанки старались быть беззвучными и незаметными, здесь всё выставлялось напоказ. Одна твилека ухаживала за ногтями на правой руке хозяина, вторая угощала его какими-то кушаньями с большого блюда, третья находилась за креслом, готовая услужить. Блюдо, кстати, стояло не на столике, не на подставке, а на грибообразной голове маленького дройда-механика типа DUM, который придерживал его за края своими манипуляторами. Сбоку на широком кресле-диванчике в компании четвёртой девушки расположился ещё один даг, похоже, молодой, насколько я мог судить по более гладкой коже и активным движениям. Перед ними находился голографический экран компьютера, и они что-то неслышно обсуждали. Наконец, возле дальнего из окон три служанки негромко играли на музыкальных инструментах, создавая слабый звуковой фон. Одна из музыкантш принадлежала к виду забраков, о положении её в доме красноречиво свидетельствовал металлический ошейник и цепь, свисающая вниз, к поясу. Приглядевшись к твилекам, я обратил внимание, что все они обладают какими-то особенностями. Та, что делала маникюр, была летанкой, музыкантша слева от забраки имела персиковый человеческий цвет кожи. У той женщины, что возле блюда, на плечах лежали две пары лекк вместо положенной одной, у собеседницы молодого дага на руках было всего по четыре пальца, отчего ладони её казались особенно изящными. Девушка за креслом отличалась торчащими на висках шипами, скорее всего, один из её родителей был