Здесь можно говорить не только о скандинавской модели, но и, например, о византийской. В Византии женитьба на вдове кого-либо из предшествовавших императоров издревле служила мощнейшим средством легитимизации собственных прав на престол. Особые выгоды, конечно же, предоставляла женитьба на вдове, в чьих жилах текла кровь византийских государей. Достаточно упомянуть Зою, дочь Константина VIII, которая в XI столетии побывала замужем за тремя императорами – Романом Аргиром, Михаилом Пафлагоном и Константином Мономахом. Уместно вспомнить в связи с этим и о женитьбах на вдовах ближайших родственников, которые византийские хронисты приписывали болгарским претендентам на престол в первые десятилетия XIII в. На территории Германии или Англии такого рода династические браки также были делом обычным, ограничимся здесь указанием хотя бы на знаменитую женитьбу датчанина Кнута Могучего на вдове английского короля Этельреда Нерешительного, произошедшую, когда Кнут овладел Англией.
Однако что же делало столь выигрышную практику невозможной для русских правителей домонгольского времени?
По крайней мере в XII столетии, когда род Рюриковичей в достаточной мере разросся, этот запрет уже нельзя выводить из одних только канонических ограничений. Нельзя, пожалуй, сводить дело и к таким простым биологическим факторам, как возможные возрастные несоответствия женихов и невест (хорошо известно, что и на северо-западе, и на востоке христианского мира рамки брачного возраста для царственной вдовы были весьма и весьма растяжимыми). Так, в 1180-е годы София, по отцу русская княжна, пробыв около трех десятков лет замужем за королем Дании Вальдемаром и имея взрослых детей, овдовев, вышла замуж вторично за ландграфа Тюрингии, племянника германского императора.
Если говорить о домонгольской эпохе, то летопись сохранила для нас только один случай, когда вдова князя Владимира Давыдовича (по женской линии приходившаяся внучкой Владимиру Мономаху) предприняла побег, чтобы выйти замуж вторично. Характерным образом, однако, это был брак отнюдь не с русским князем, но с половецким ханом Башкордом. Именно с этим эпизодом закономерно связан единственный за весь исследуемый период случай, когда рядом с именем юного княжича в летописи появляется слово «отчим» – так характеризуется Башкорд по отношению к сыну своей русской жены и Владимира Давыдовича[89].
Отчим в данной ситуации действует приблизительно в том же ключе, что и его скандинавские соседи в аналогичной ситуации, – помогает в борьбе за престол военной силой не только пасынку, но и деверю своей русской жены, отстаивая династические интересы ее свойственников. Иногда случалось, по-видимому, и русскому князю жениться на вдове, если только ее прежний муж не происходил из рода Рюриковичей. Именно таков, судя по всему, был брак Володаря Глебовича с Рикицей (Рихеза, Рыкса), вдовой Магнуса Сильного. Тем не менее, подчеркнем еще раз, такого рода отношения в пределах самой Руси ни в малой степени не типичны и не складываются ни в последовательную практику, ни тем более в систему. С вдовами же Рюриковичей русские князья не вступали в брак никогда.