Когда «купец третьей гильдии» увидел результат досаждавшей ему две недели ремонтной «стукотни», едва не остолбенел. Первый этаж и до того выглядел вполне прилично, но тут и сравнения никакого: новые просторные окна, переложенные печи, освещение, правда, керосиновое, но самое лучшее, современное – в общем, чистота, красота и простор. Рабочих Привалов вознаградил так щедро, что они только крякали одобрительно: ну, хозяин, Бога за тебя молить станем, вот как удивил!
А уж как удивились домашние, и сказать нельзя. Что это? Как это? Дядя Миша вдруг переселяется со всей семьей куда-то на край географии?! Что за притча? И как же мы-то теперь будем? Аркадий Владимирович «бунт на корабле» даже и подавлять не стал, только плечом повел: мол, спорьте не спорьте, все уже решено. Впрочем, Зинаида Модестовна, поахав денек, с мужем согласилась – как всегда соглашалась. Даже порадовалась, что ворчливая Прасковья не станет больше каждый день очередной конец света пророчить. Аркадия же погоревала немного из-за переезда верной Анюты, но не слишком: ее уже куда больше занимали подружки гимназические и вообще «школьные» заботы.
Сам же «дядя Миша» вроде бы никуда и не делся, оставаясь все тем же бессменным и верным помощником Аркадия Владимировича, так же бывал на Остоженке, так же исполнял поручения, так же обсуждал с хозяином текущие дела. Но теперь и сам Привалов регулярно бывал у Серпуховской заставы: присматривался к соседям, наблюдал, думал.
Дела вокруг шли все хуже и хуже. Война тянулась третий год. Восторженные газетные реляции сменились длинными списками убитых и раненых: казалось, желтоватая их бумага вот-вот начнет сочиться кровью. Продукты дорожали – понемногу, но непрерывно, – потом их стало попросту не хватать. Должно быть, купцы придерживали муку, керосин и тому подобные «первоочередные» товары, чтобы, дождавшись, когда все окончательно вздорожает, набить мошну поплотнее.
Все это начинало напоминать девятьсот пятый год и даже хуже.
Забастовки и стачки, сперва единичные, но постепенно все более и более частые, проходили уже не ради повышения зарплаты, а под антивоенными, а то и антиправительственными лозунгами. К концу зимы бастовали уже практически все заводы и фабрики.
Из Петрограда новости доходили и вовсе пугающие. Там было совсем неспокойно.
А четвертого марта газеты вышли с оглушительными заголовками: Его Императорское Величество Помазанник Божий и прочая, и прочая, и прочая Николай II отрекся от престола. И великий князь Михаил Александрович, вместо того чтобы подхватить падающую корону – тоже отрекся, призвав всех граждан России подчиниться Временному правительству.