– Вот. – Он подвинул сверток к Привалову. – Сколько успели, сберегли. Ваше, честь по чести.
Аркадий Владимирович медленно покачал головой, не в силах вымолвить ни слова. Но – он чувствовал, как молчание с каждым мгновением становится все тяжелее, словно воздух наполняется вязкой давящей густотой – нужно было что-то говорить.
Прошло, должно быть, не больше трех секунд, но Привалову они показались бесконечно долгими. Наверное, так растягивается время, когда стоишь перед эшафотом…
Он сглотнул, кашлянул:
– Нет, Никодим Спиридонович. Не так. Не по чести так-то. Раздашь людям, кому нужнее. Грине этому, у Матвея Степаныча семеро по лавкам, тебе тоже семью кормить надобно… Ну да ты сам все про всех знаешь, сам и решишь. Сторожись только, не ровен час прознает кто… недобрый. Убьют ведь и, как звать, не спросят. Хотя что это я. – Он вдруг улыбнулся. – Тебя, мил-человек, учить – только портить, ты сам кого хошь выучишь. Давай, Спиридоныч, поддержишь людей, ну а я… ну… как оно дальше будет, сам черт не скажет. Да и Бог, пожалуй, тоже. Будем молиться, авось еще наладится все. Ну а я уж вас всех не забуду.
Старый мастер не возразил ни слова. Только смотрел на хозяина – на бывшего хозяина, чего уж там – со странным выражением: эвона оно как!
– Господи, господи, господи, – почти неслышно шептал Привалов, выходя на Невский и торопливо шагая к Московскому вокзалу: авось поезда еще ходят, сюда-то доехал же. Впрочем, даже если не ходят, как-нибудь доберусь, это все такие пустяки, такие пустяки. Господи! Какое там золото, какие жемчуга и бриллианты! Да рядом со Спиридонычем любой бриллиант дешевой тусклой стекляшкой покажется! И ведь не один он такой, Спиридоныч. Какие люди! И вот на эдаких-то людей черт знает что обрушили! Зачем? За что?
До переворота, который позже назовут Великим Октябрем, оставались считаные дни.
Едва вернувшись из радостно ощерившегося матросскими штыками и бандитскими ножами Петрограда, Аркадий Владимирович скомандовал: переезжаем, а то как бы поздно не было.
– А как же гимназия? – искренне огорчилась Аркадия. – Дядя Миша далеко ведь живет, как оттуда добираться? Занятий, правда, пока нет, всех почему-то распустили, но обещали, что совсем скоро опять начнутся.
– Эх, девочка, вряд ли они начнутся. – Дед ласково потрепал ее по голове. – Ничего, поучишься пока дома, бабушка Зина с тобой позанимается французским, ну и всем прочим, чем сможет. И пусть это будут самые большие наши проблемы.
Собрались споро – дед велел брать только самое необходимое. Оказалось, что «необходимого» совсем немного, все уместилось в одну ломовую телегу. Телегу с лошадью раздобыл где-то дядя Миша. Аркадия вспомнила, что, когда заканчивались занятия в гимназии и семейство перебиралось «на дачу», на переезд нанимали не меньше четырех телег да еще пролетку, в которой ехали сами. А теперь…