Знание-сила, 2004 № 08 (926) (Журнал «Знание-сила») - страница 23
"Город — это суммарный итог непрерывной творческой деятельности каждого из живущих в нем, — пишет Топоров, — это материализованный творческий порыв, проявляющийся в его наиболее полном, присущем каждому человеку содержании. Самый последний бродяга, не имеющий своего угла, является таким же творцом Города, как и прослаатенный архитектор, застроивший его великолепными дворцами. Разница лишь в "материале", в котором находит воплощение творческий порыв их жизни". Фольклорные тексты Топоров рассматривает не как рассказы жителей о городе, а как рассказы самого города о себе.
Городская мифология — своего рода культурная игра, своеобразный диалог, происходящий между городом и его обитателями. Классический пример — беседы, которые вел с петербургскими домами герой "Белых ночей" Достоевского, причем инициатива в диалоге принадлежала именно домам.
Горожанину необходимо мифологизировать городское пространство, чтобы "приручить" среду своего обитания, внести "человеческое измерение" в городской мир. Обычно как "античеловеческое" выступает "массовое", "стандартное".
В Советской России особое значение приобрело противопоставление "нового" и "старого", понимаемое еще и как "официальное" — "неофициальное", "навязанное" — "свое" и даже "ложное" — "настоящее". Не зря в антиутопиях о тоталитарном грядущем появляется образ "Старого дома", через который герой пытается выйти из- под всеохватывающего контроля. Городская мифология всегда неофициальна, несмотря на многочисленные попытки создать официальные легенды этого рода. Излюбленный мотив городской мифологии — "переосмысление" официальных сооружений.
Всякий — или почти всякий — город насыщен культурными ассоциациями, что придает ему "дополнительное измерение". Это может относиться даже к недавно возникшим городам, рабочим поселкам при заводах: и там есть "плохие места", и там бродят рассказы о пропавших людях.
Вокруг "старой" и "новой" семиотических систем города возникает интересная игра. Например, всякая власть стремится создавать новые святилища на месте прежних: памятник Ленину в Московском Кремле — на месте памятника Александру Второму, памятник Ленину в Костроме — на месте памятника Ивану Сусанину (даже пьедестал прежний) и так далее.
Карта сакральных городских мест остается как бы неизменной, будто именно этим местам и следует оставаться священными.
Любой человек, оказавшись в городе, испытывает гравитационно-тектоническое воздействие архитектурных сооружений, ощущение внутренней пульсации города. Не воспринимаемые рационально, они формируют особые свойства его обитателей и особые формы городского поведения. Возможно, стремление Достоевского выбирать квартиру только в угловых домах или обычай Гоголя ходить только по левой стороне улицы — лишь яркие и "замеченные" особенности взаимоотношений с городским пространством, которые возникают у многих горожан.