– Ну же, Сереженька, солнышко мое…
И тут в дверь позвонил кто-то. Серпом по мозгам. Замерли мы оба, я шепчу ей:
– Не открывайте, не открывайте, нету вас…
А она сразу серьезной сделалась, как у себя в редакции, недовольно морщится:
– Погоди, это может быть… Сейчас погляжу.
Смахивает меня и босиком на цыпочках спешит к выходу. Я понимаю, что хочет в дверной глазок посмотреть. Через секунду в комнату заглядывает, нетерпеливо рукой мне машет и шипит:
– Прячься, скорей!
Сама в это время халат на себя натягивает, а звонок повторяется, длинней уже, настойчивей. Я в жизни так не пугался, заикаться начал:
– К-куда п-прятаться?
Она к шкафу подбегает, дверцу распахивает, плечики с одеждой сдвигает:
– Давай же, не телись!
Хорошо что раздеться не успел. Влетел я в этот шкаф, она дверцу за мной захлопнула – и назад. А у меня парадоксальная реакция пошла, хоть и колотило всего. Это ж ситуация из бородатых анекдотов, нарочно не придумаешь. Сижу на корточках, дышу спертым воздухом, смехом пополам с икотой давлюсь. Но голова еще что-то соображает. Чего она запаниковала? Почему, как я просил, не притворилась, будто нет ее дома, кого испугалась? Мужа нет у нее, прятать меня не от кого. Подумала, что сын вернулся? Так зачем меня в шкафу прятать? Долго ли тот же халат набросить, вернуться на кухню – ну, сидим мы с ней, винцо попиваем, какой здесь криминал? Так она себя повести могла только, если нагрянул какой-то мужчина, кому не надо бы знать, что кто-то есть у нее. Но тоже непонятно – почему она не может пригласить домой своего автора для работы, в редакции не успевает? В конце концов, не ночью же, еще и не стемнело толком. И вслед за тем другая мысль, заполошная: а что, если он пройдет на кухню, увидит на столе недопитую бутылку и два бокала, как она ему это объяснит?… Слышу в прихожей мужской голос – не Витя, значит, все-таки мужик какой-то. Входят они в комнату, она говорит ему:
– Я тебя сегодня не ждала, что случилось?
– Да ничего особенного, – отвечает, – У супруги, я и не знал, сегодня встреча с одноклассниками, собираются в ресторане. Вечер свободный, чего, подумал, дома торчать, решил к тебе наведаться. Ты что, не рада мне?
– Ну что ты? – обижается. – Будто не знаешь, как я всегда тебя жду!
А я обомлел. Вот, оказывается, почему не хотела она, чтобы меня здесь увидели! Голос-то этот принадлежал не кому-нибудь – главному редактору, моя Марья Дмитриевна и здесь успела! Или это он успел? Что гость он здесь не случайный и какие между ним отношения – на поверхности лежало. Но меня уже другое волновало: как долго придется мне отсиживаться в этом анекдотическом шкафу? Она ведь тоже должна понимать, как мне здесь достается, обязана что-нибудь придумать, чтобы побыстрей спровадить его. Она, слышу, и придумывает. Говорит ему, что голова у нее разболелась, не хочет ли он погулять с ней немного по свежему воздуху. А он жирно хихикает: