– У меня тоже, – созналась Каролина.
– Жуть! – вынес вердикт Сидельских, ненадолго выглянув из-под шляпы. – Это вообще кто?
– Дон Фелипе, – повторил Карл. – Если полностью: маркиз Вероника де Буполь.
– Как это? – удивился Дэвид.
– Не хотелось бы сплетничать…
– А мы и не будем сплетничать, мы выслушаем ценную информацию, – успокоил Руперт, которому, похоже, тоже было любопытно.
– Ну, раз так…
Дэвид слушал, приоткрыв рот от удивления. Выяснялись поразительные вещи: усатый господин, тогда еще не бывший настолько усатым, какое-то время подвизался в роли кочегара у маркизы Вероники де Буполь, дамы крайне предприимчивой и богатой – среди ее владений числились завод, две газеты и даже конюшни.
– Телеграфисты от нее уже прячутся, а некоторые даже плачут, – сообщил Ян. – Она каждый день по три десятка телеграмм дает, не доверяет управляющим…
Итак, маркиза была вполне довольна кочегаром, до такой степени, что даже взяла его в мужья (больше, судя по всему, никто не соглашался – боялись). Казалось бы, все получили, что желали: дон Фелипе – титул и деньги, а маркиза – постоянного искусного кочегара несомненных достоинств. И всё было бы прекрасно, если бы в один далеко не прекрасный день Вероника не застукала своего благоверного в обществе нескольких хорошеньких девиц – якобы за уроком рисования.
Разразилась страшная буря, но до развода дело не дошло – на такой позор маркиза идти вовсе не собиралась. Одно дело – немного поторопить загостившегося на этом свете супруга (собственно, поэтому маркизу и обходили стороной – нескольких мужей она уже похоронила), и совсем другое – развод!
– То-то она, наверно, госпоже Кисленьких бы завидовала, – хмыкнул Берт. – У нее-то мужья сами мрут…
– Ну и ничего смешного, – деланно обиделась Каролина.
Несчастный дон Фелипе все-таки сумел убедить грозную маркизу, что в самом деле занимался рисованием, а она – не позволила ему об этом забыть. В конце концов, одно дело – быть супругой кочегара, и совсем другое – настоящего гения! За титул следовало расплачиваться, и вскоре полотна дона Фелипе прогремели на весь мир.
Вероника тщательно создавала образ гения живописи. Он экстравагантно одевался, еще более экстравагантно вел себя, ну а уж о его манере писать собственными усами вместо кистей не слышал только вовсе уж далекий от искусства человек! Усы эти стараниями маркизы были объявлены национальным достоянием их небольшого государства, ну а сам «художник» быстро распробовал вкус славы и действительно стал считать себя прекрасным живописцем.
– Фелипе! – раздавались команды Вероники. – Не используй так много берлинской лазури, у тебя снова посекутся усы!