С другой стороны, Мона говорит, что, когда вы с Брюно были уже в пути, мы с ней еще очень долго занимались любовью. Целомудрие никогда не было нашей сильной стороной, и если я сегодня не помню Мону беременной, то это во искупление тех любовных игр, о которых у нее остались как раз очень даже приятные воспоминания! В определенный момент беременности, когда наступило время «окончательной отделки изделия» (sic), она сама положила конец нашим кувырканиям.
Видишь ли, Лизон, в ту пору, когда вы родились, эра беременного мужчины еще не начиналась (это — открытие вашего поколения): впечатляющая смена ролей, когда «матричный отец» полностью копирует «материнский персонаж», до такой степени, что (помнишь?) твой приятель Ф.Д., пока его жена рожала, корчился от боли, а Брюно заявил, что может кормить Грегуара из рожка гораздо лучше Сильви.
И наконец, главное, что я сказал бы Брюно, если бы наш разговор и правда состоялся, это что в ту самую секунду, когда я взял вас на руки — и Брюно, и тебя, — мне показалось, что вы были всегда! Это-то и поразительно: наши дети существовали извечно! Стоит им родиться, как мы уже не можем помыслить себя без них. Конечно, мы помним время, когда их еще не было, когда мы жили без них, но их физическое присутствие укореняется в нас так внезапно и так глубоко, что нам кажется, что они существовали всегда. Это чувство относится только к нашим детям. Что касается всех остальных существ, какими бы близкими и любимыми они ни были, мы все же можем представить себе их отсутствие, а вот отсутствие детей, даже самых что ни на есть новорожденных, нам не представить. Да, мне очень хотелось бы иметь возможность поговорить об этом с Брюно.
* * *
53 года, 2 месяца, 16 дней
Воскресенье 26 декабря 1976 года
Посмотрел фильм «Дерсу Узала» японского режиссера Куросавы. При первом появлении внезапно возникшего из тундры[28] Дерсу сердце сжалось от дурного предчувствия. Этот охотник, этот умница, подумал я, этот кусок живой природы, этот старый, но такой чуткий человекозверь ослепнет. Вот что с ним случится. Зрение у него начнет падать, мало-помалу его будет окутывать мрак, он не сможет нормально целиться, из охотника превратится в добычу и так и погибнет. А поскольку этот персонаж мне, как и другим зрителям, был очень симпатичен, я весь фильм просидел в тяжелейшем состоянии бессильного сопереживания, ожидая неотвратимого конца. И конечно же, случилось то, что и должно было случиться. Дерсу стал плохо видеть, и в конце концов его убили охотники, позарившиеся на суперсовременное ружье, которое оставил ему его друг, капитан-землепроходец, чтобы как-то восполнить утраченную остроту зрения. Такое предвидение в кино мне не нравится. Бывает, я даже ухожу с фильма, потому что заранее знаю, чем он кончится. Жду Мону в кафе, читаю книжку. Чаще всего она подтверждает мою догадку, вызывая во мне смешанное чувство удовлетворения и разочарования. Но с Дерсу Узала было иначе. Тут дело не в слабом сценарии. Я просто вспомнил о собственных ощущениях в тот день, лет шесть или семь назад, когда вдруг понял, что почти не вижу вдаль. В тот день я был как Дерсу.