Рэнсом поморщился от звуков знакомого голоса, словно ввинчивающихся ему в череп.
Так он и знал, что она найдет его здесь, увидит его таким. Скорчившимся на полу, с подтянутыми к груди коленями. Парализованного невыносимой болью.
Зачем он вообще согласился на дуэль на шпагах? Ему следовало настоять на пистолетах. Конечно, сейчас он был бы уже мертв. Но смерть предпочтительнее, чем одна минута этой жгучей, стреляющей в голову боли.
– В чем дело? – спросила Иззи. – Вам плохо?
Пройдя по комнате, она присела возле него.
– Уходите. Оставьте меня. – Он перекатился на бок, обхватил колени, притянутые к груди, и прижался виском к прохладному гладкому камню.
– У вас приступ?
– Просто… – Он поморщился: новая вспышка боли пронзила его от глазницы до затылка. – Просто головная боль.
Это была не просто боль, а пытка. Боль рвала половину черепа изнутри, отдавала в затылок и глаз.
Один раз, другой… и еще, и еще.
– Чем я могу вам помочь? – спросила Иззи.
– Тем, что уйдете.
– Я не уйду. Вы не оставили меня, когда я упала в обморок.
– Это другое… – с трудом выговорил он. – Тут ни при чем…
– Сострадание ни при чем – знаю, знаю. Только чтобы не приманивать паразитов. Если не хотите видеть меня, может, позвать Дункана?
– Нет. – Ему удалось выпалить это слово, но за свои усилия он немедленно поплатился. От боли перед глазами возникли ослепительные белые вспышки.
Но Иззи не ушла.
– Может быть, вам нужна вода? Виски? Какие-нибудь порошки?
Скрипнув зубами, он с трудом покачал головой.
– Ничего не помогает. Надо просто переждать.
– Долго?
– Может, час.
Час, который тянется так же долго, как жизнь. Целая жизнь ударов острым копьем в основание черепа. Постоянных и неумолимых.
– Я побуду с вами, – решила Иззи.
Она положила руку ему на плечо, и от этого прикосновения его начала бить дрожь.
Рэнсом привык справляться с болью своими силами. В детстве у него просто не было выбора. Его мать умерла меньше чем через час после его рождения. Отец не терпел слез, пролитых над ушибленными пальцами или оцарапанными коленками. Старый герцог считал, что Рэнсом должен в одиночку преодолевать боль и болезни. Нянькам и другой домашней прислуге было запрещено даже обнимать мальчика. Никакого баловства. Никаких маленьких радостей. На этом настаивал отец Рэнсома.
И он был прав. Научившись справляться с болью самостоятельно, Рэнсом вырос сильным и независимым человеком. Непоколебимым и неуязвимым.
Таким он был вплоть до того момента, как получил удар шпагой в лицо.
Пальцы Иззи легко скользнули по рассеченной брови.
– Вы мне здесь не нужны, – выговорил он.