Он потер лицо обеими руками, прогоняя сон.
– Я бы никогда так не сказал.
– Почему? Это же идеальное решение. Ваше имя – единственное слово, написание которого вы не забудете никогда.
Он встряхнул головой и нахмурился.
– Этот разговор состоялся несколько дней назад. С ним давно покончено. И вы с тех пор думаете об этой ерунде?
– Да понимаю я, что это нелепо. Но со мной так всегда бывает. Верные слова я нахожу лишь несколько дней спустя. – Она подошла и села на тюфяк, на котором он спал. – Понимаю, сейчас уже трудно восстановить в памяти тот разговор. Но, поверьте, ответ «Рэнсом» был бы идеальным.
Он никак не мог решить, что сказать на это. И потому промолчал.
– Я приготовлю чай, – предложила Иззи.
Она придвинулась совсем близко. Слишком близко. Все его тело взволновалось, кровь зашумела в ушах.
Потом она наклонилась и поставила чашку на стол.
– Она справа, возле вашего локтя.
Он ощутил волну тепла. Может, от горячего чая, а может, и от Иззи. Его раздирали противоречивые желания притянуть ее к себе или оттолкнуть. На руке подрагивал мускул.
– У вас здесь пушинка. – Она пробежала пальцами по его волосам, и по его спине распространилась дрожь. Заметив, как он вздрогнул, она попросила: – Посидите смирно, я сейчас уберу ее.
«Нет, не уберешь».
Он поймал ее за запястье. Потом схватил в объятия и притянул к себе на колени.
– Что вы делаете? – ахнула она.
– Что я делаю? А какого черта делаете вы?
Она заерзала у него на коленях, словно дразня его.
Сжав объятия, он заставил ее замереть.
– Вы приходите сюда мучить меня каждое утро. Теперь вот вы готовите мне чай. И убираете пушинки. Это что, проявления заботы? Я в них не нуждаюсь.
– Это не забота. Но и мучить вас я не собиралась. Просто… мне нравится приветствовать вас поутру.
– Быть того не может.
Рэнсом поверил бы в любое другое объяснение. Но Иззи не стоило рассчитывать, что он поверит, будто бы она спускается сюда ни свет ни заря только для того, чтобы насладиться его обществом.
– Это правда. Просыпаясь, вы всякий раз сыплете удивительными проклятиями. Вам известно, что вы еще ни разу не повторились? Это невероятно. Вы как петух, только не кукарекаете, а сквернословите.
– Да уж, тот еще петушок, – пробормотал он.
Она улыбнулась, и он, как ни странно, услышал это. Или каким-то образом почувствовал. Тепло распространилось в нем прежде, чем он успел подавить его.
Иззи продолжала:
– Знаете, именно это нравится мне больше всего. Никто и никогда не говорит со мной так, как вы. Вы такой простой, почти грубый. Я… понимаю, это нелепо, но я ничего не могу поделать. Ваше поведение доставляет мне странное удовольствие.