— А я думал и, знаете, пришел к выводу, что он просто выбросил белый флаг.
Это переполнило чашу моего терпения, и я, разозлившись, оборвал Холлингсворта:
— А я пришел к выводу, что он просто издевался над вами.
Холлингсворт опять показал мне зубы.
— Надо же, как интересно и неожиданно вы представляете себе эту ситуацию.
Яростно пощелкав зажигалкой, он залпом допил остатки виски. Алкоголь явно начинал действовать на него, его зрачки еще больше сузились, но при этом в глазах Холлингсворта появился намек хоть на какое-то выражение.
— Мне кажется, вы полагаете, что знаете кое-что кое о ком в нашем доме, — с вызовом сказал он.
— Ну да, кое-что кое о ком.
Холлингсворт хихикнул и щелчком пальца отправил зажигалку по столу в мою сторону.
— Что вы скажете, если я признаюсь вам в том, что эту штучку подарила мне одна ваша знакомая?
Я посмотрел на него изумленно, явно сбитый с толку.
— Да-да, так оно и было, — заверил меня Холлингсворт, — зажигалку мне подарила наша с вами домохозяйка, прекрасно знакомая вам госпожа Гиневра. — Торжествующе засмеявшись, он добавил: — Да, кстати, инициалы на ней она также заказала специально для меня.
Не без внутреннего усилия я заставил себя иронично улыбнуться и поинтересовался у Холлингсворта:
— Неужели вы снизошли до того, чтобы повидаться с ней второй раз?
Холлингсворт снова сосредоточился на своей трубке.
— Я так понимаю, вы сейчас выуживаете из меня информацию. Интересно, с какой целью. — Этот упрек был брошен мне сурово и жестко с самым серьезным видом. Впрочем, долго удерживать на лице эту маску у Холлингсворта не получилось. — Должен признаться, что я провел с нашей общей знакомой несколько весьма приятных минут.
По улыбке Холлингсворта я вдруг отчетливо понял всю меру его ненависти ко мне. Не могу не признать, что среди прочих чувств, которые я испытал в ту секунду, присутствовала и доля страха. Сам Холлингсворт спокойно пыхтел трубкой, опершись локтями о стол.
Я тем временем постепенно, слово за словом, переваривал и осознавал все то, что он рассказал мне о Гиневре. Удар был нанесен сильно и в самое болезненное место. Мое тщеславие было отправлено в нокаут. Совсем плохо мне стало, когда я представил себе, как Гиневра с Холлингсвортом обсуждают меня.
Чтобы сделать мне еще больнее, Холлингсворт решил поковыряться в свежей ране.
— Да, она, кстати, мне много чего рассказывала… — Сделав паузу, он зевнул, деликатно прикрыв рот рукой. — Если разобраться, то она ведь просто несчастная баба и во многом обязана этим жалким существованием не кому-нибудь, а своему мужу. По правде говоря, я очень, очень ей сочувствую.