Сашок уныло взглянул на моток троса в руках. Второй конец был помят, изжеван и даже обслюнявлен, словно его грызла какая-то тварь — хотя сложно была представить, какие зубищи могут за пару секунд перекусить металлизированный страховочный шнур. Без веревки к жилью выходили только счастливчики. Вроде папки. Или Михалыча. И то — проблуждав в тумане несколько дней.
…Он пытался, честно пытался. Казалось — пройди сотню шагов, упрешься в калитку под аркой, оттуда через двор и до парадной. Или войди в другой дом, в любой дом — все жилые корпуса района связаны проводами, мостиками, канатами, перекинутыми с крыши на крышу, даже настоящими подвесными мостами — ведь ходить из дома в дом надо, не спускаться же в туман всякий раз? Эти мосты и канаты и держали их вместе, здания и людей, а теперь Сашок оторвался и плыл один в туманном море, как негодный буек. Они нашли раз такой с Люськой — большой шар, опутанный рыбацкой сетью и водорослями. Люська еще завизжала, представив, что там чья-то голова…
Сашок переступил с ноги на ногу и взглянул на тот берег. Ничего. Серая стена. Ждать конца прилива? А когда он кончится? Прилив начинается с тревожного звона в ушах, с писка маячков на лестницах, а кончается всегда внезапно — было и схлынуло. Присев на корточки, Сашка опустил руку и кончиками пальцев дотянулся до воды. Просто чтобы что-то сделать. Вода оказалась не по-летнему холодной и какой-то липкой, словно в нее вылили жир от тушенки.
Когда Сашка поднял голову, он увидел Люську. Люська была такая же, только почему-то с короткими седыми волосами, обрамлявшими лицо, и в тяжелом неловком скафандре. Люська шла по воде к нему.
— Сгинь! — одними губами прошептал Сашок.
Но призрак не сгинул, как раньше в песочнице. Мальчик вскочил на ноги и уставился на привидение во все глаза. Нет, кажется, это был не призрак — потому что с каждым шагом Люська погружалась в воду. Сашка завертел головой, почему-то ожидая, что сейчас появится папка. Появится и спасет, как тогда, на море. Но папки не было на пустых мостках. Значит, спасать эту новую, взрослую или старую, Люську придется ему. Больше некому. Он снова посмотрел на моток веревки — вот и пригодилась, хорошо, что не бросил, — быстро обмотал ею столб беседки, завязал двойным узлом и, держа свободный конец в руке, с шумом спрыгнул в черную ледяную воду.
Веревка светилась. Сашок бегал к ней и проверял раз двадцать, пока Вейне наверху приспосабливал запасной скафандр под детский размер. Когда их — Людмилу и задыхающегося, вопящего что-то мальчишку — вытащили на руках Игнатьев с Вейне, веревка сияла, словно неоновый шнур. И сейчас было видно, как она тянется над подземным озером — яркой стрелой, живой светоносной жилой, — тянется, не теряясь в тумане, к беседке и мосткам.