С пиццей мы покончили за полчаса. Ресторан располагался неподалеку от Вашингтон-сквер, так что мы немного прогулялись по парку. Лана смотрела вверх, когда мы проходили под аркой, а вот Мэддокс уставилась прямо вперед все тем же напряженным и обращенным внутрь себя взглядом, который я у нее заметил в ресторане.
– У тебя все в порядке? – спросил я ее, когда мы вышли из парка и направились к станции подземки.
И она снова нежно и тепло мне улыбнулась.
– Все отлично.
Мы спустились по лестнице, потом по одному прошли через турникет и пошли по длинному проходу к платформе, откуда поезда шли из центра в дальние районы города. Мы прошли уже полпути, когда я услышал отдаленный грохот приближающегося к станции поезда.
– Пошли быстрее, девочки, – сказал я и инстинктивно рванул вперед, быстрее, чем мне казалось, но понял это, лишь когда оглянулся назад.
Поезд еще не дошел до станции, но я уже видел его огни, когда он показался из темного тоннеля. Лана и Мэддокс бежали по платформе ярдах, наверное, в десяти от меня. Лана неслась по самому краю платформы, а Мэддокс – справа от нее, всего в нескольких дюймах. Я посмотрел на поезд, потом снова на девочек и тут заметил, как Мэддокс оглянулась через плечо. Должно быть, она увидела выезжающий из тоннеля поезд, потому что сразу же снова поглядела вперед и в ту же секунду чуть отклонилась влево, толкнув плечом Лану, так что та покачнулась, наклонилась в сторону путей, но каким-то чудом сумела удержаться и восстановить равновесие.
А в голове у меня снова прозвучали слова Мэддокс: «Быть единственным ребенком».
Та маленькая девочка, что чуть не стала жертвой жестокого и кровожадного намерения Мэддокс, теперь превратилась во взрослую женщину, и у нее были собственные дети, так что мне стоило только посмотреть через стол, чтобы еще раз убедиться в том, что я поступил совершенно правильно, отправив Мэддокс назад к матери. Если б я поступил иначе, это поставило бы Лану в опасное положение. Конечно, дети частенько делают страшные вещи, и тот страшный эпизод в подземке убедил меня, что Мэддокс тоже способна на подобное зло. Она ведь сама заявила, чего ей больше всего хочется в жизни, а потом безжалостно попыталась этого добиться. И я не имел понятия, не попробует ли она снова осуществить эту попытку, но на такой риск я идти не был намерен, особенно ввиду того, что предполагаемой жертвой была моя собственная дочь.
– Мэддокс нужно было отослать, – повторил я еще раз.
Лана не стала с этим спорить.
– Я помню тот день, когда ты повез ее в аэропорт, – сказала она. – Тогда шел дождь, и она была в том жутком плащике, который привезла с собой с Юга. – Посмотрела на меня. – Помнишь? В том, с капюшоном.